Роман отвесил церемонный поклон:
– Мы снова встретимся, милорд, в роли паломников к Коричному Храму.
Роман и граф Квик удалились. Графиня взяла барона под руку:
– Это слишком сложно, – сказала она.
– У нас нет выбора. Поступи мы по-другому, и это поставит под угрозу Имперскую Реликвию.
– Тем не менее, – настаивала графиня, – мне что-то с трудом верится в эту чудесную подмену.
– Мне кажется, она хорошо продумана.
– Самые простые планы, – сказала графиня на своем самом безупречном Высоком Хосейли, – легче всего осуществить.
– Как верно, – ответил барон уважительным тоном, морща нос от отвращения при этом обмене прописными истинами. – Но для того, чтобы жаркое получилось лучше всего, необходимы самые лучшие ингредиенты. – Он почувствовал, как напряглась рука графини в его руке. Правда, подумал барон, он, кажется, научился справляться с этой женщиной.
– Пааво Куусинен, мадам. Ваш покорный слуга.
– М-р Куусинен. Мы, кажется, уже встречались?
– Очень любезно с вашей стороны вспомнить об этом.
– Прошу вас, идемте со мной. Мы сможем побеседовать.
– Буду счастлив, мисс Николь. – Николь предела свою левую руку под согнутую руку Куусинена. Тот прочистил горло. – Прошу прощения, мадам, не согласитесь ли вы оказать мне честь ангажировать вас на «Паломничество»?
– Боюсь, что на этот танец я уже ангажирована, м-р Куусинен. Возможно, «Хрустальный лист»?
– Буду счастлив, мадам. – Пауза. – Мадам, могу я осведомиться, по-моему, вы немного нервничаете? Могу я вам чем-нибудь помочь?
Николь застыла:
– Почему вы спрашиваете, м-р Куусинен?
– Ваша правая рука, мадам. Простите меня за это замечание, но создается впечатление, что вы что-то крепко сжимаете под кринолином.
Рука Николь метнулась прочь из-под кринолина, словно ее оттуда выбросили Она бросила быстрый взгляд на Куусинена, затем заставила себя успокоиться.
– Подарок, м-р Куусинен. Мне преподнесли его как раз перед приездом сюда, у меня не было времени даже открыть его. Я в некоторой тревоге, по-видимому, это бросается в глаза.
– Понимаю, мадам. Надеюсь, вы простите мне мою дерзость.
Николь снова бросила на него взгляд. Его лицо было слишком сдержанным, чтобы ей понравиться:
– Естественно, сэр, – произнесла она. И задумалась.
– М-р Мейстрал? – Вопрос задал плавающий информационный шар. Это был мужской голос Хосейли.
– Сэр?
– Могу я со всей деликатностью осведомиться о ваших отношениях с мисс Николь?
– Мы старые друзья, сэр.
– Возможно, даже больше, чем друзья. Вы провели три ночи в ее обществе.
– Разве?
– Вы утверждаете, что это не так?
– Я полагаю – со всей деликатностью, пользуясь вашим же выражением, – что ваши вопросы предполагают гораздо больше, чем какие-либо мои ответы. – Мейстрал скосил один глаз в сторону лейтенанта Наварра. – А теперь извините меня, я должен покинуть этот парад деликатности. Я вижу старого друга в том конце зала.
Капитан Тарталья вместе со своими рейнджерами в ярости смотрел видео. Что там бубнит этот репортеришка? Почему не задаст ему дельный вопрос, например, где, черт побери, находится императорская сперма? Будь на его месте Тарталья, можно держать пари, что Мейстралу пришлось бы ответить на парочку крутых вопросов.
В гневе кусая губы, Тарталья искал на заднем плане Амалию Йенсен и Пьетро, но увидел только прямую массивную фигуру этого предателя генерала Джералда, шагавшую в конец зала. Приглашения на бал были выписаны на их имена, и никто из них не пожелал передать свое приглашение Тарталье. Черт бы их побрал за нарушение субординации.
Чувствуя вкус крови, Тарталья зарычал на видео. Кто-то должен поплатиться за это, если план Мейстрала окажется просто трюком.
– Да, – улыбнулась Амалия Йенсен. – Определенно имперская культура.
– С вашего позволения, мадам.
Грегор вынул разрывной пистолет, тщательно прицелился и дважды выстрелил в анализатор. Машина зашипела и умерла. Генерал Джералд, возвышавшийся за спиной Пьетро, гулко рассмеялся.
