Город золотых теней

Ксаббу обернулся к ней.

— Продолжим, безусловно. Прошу вас. Это все так… захватывающе.

Рени улыбнулась про себя.

— Вот и хорошо. Как я сказала, если бы мне был нужен определенный магазин, мы могли перелучиться прямо туда. Но давай осмотримся.

Рени была сетевиком так долго, что очарование этого места для нее стерлось совершенно. Как и ее брат, она открывала для себя сеть одновременно с реальным миром и еще в далеком детстве научилась жить в обоих. Стивена еще интересовала сеть ради сети, но Рени потеряла даже чувство новизны. Ей не нравилось даже ходить по магазинам, и везде, где возможно, она просто повторяла предыдущий заказ.

Ксаббу же был еще младенцем в этом виртуальном царстве — но младенцем взрослым, напомнила себе она, внимательным и мудрым, каким бы примитивным ни казалось его образование ей с ее предрассудками горожанки. Сопровождать его в этом первом путешествии было для Рени ново и немного пугающе. Даже более чем немного: каким же огромным и шумным, каким вульгарным должен казаться Лямбдамаг его взгляду…

Ксаббу остановился перед одним из внешних дисплеев магазина и помахал Рени, приглашая поглазеть на рекламу. Рени покачала головой. Хотя сим ее спутника стоял неподвижно перед сверкающим фасадом, она знала, что Ксаббу втянут в семейную мелодраму, в ходе которой грубоватому, но в глубине души доброму отцу раскроют глаза на радости приобретения домашнего развлекательного центра «Криттапонг» с функцией множественного доступа. Наблюдая, как маленький сим бушмена поворачивается, отвечая невидимым собеседникам, Рени вновь ощутила себя ответственной за него — и ей вдруг стало стыдно. Но через пару минут Ксаббу встряхнулся, как промокший пес, и отошел.

— Ну что, — спросила Рени, — осознал суровый-но-в-сущности- добрый папаша свою ошибку?

— Что это за люди?

— Это не люди. В сети настоящих людей называют «граждане». А ты видел марионеток — искусственные подобия людей. Симуляции реальности, как эти магазины и сам универмаг.

— Они не настоящие? Но я разговаривал с ними, и они мне отвечали.

— Это лишь усложненная реклама. И они не такие умные, какими кажутся. Попробуй, вернись и спроси Мамулю о восстании в Соуэто или втором президентстве Нгосане. Скорее всего она так и продолжит просвещать тебя об удобствах проекции на сетчатку.

Ксаббу подумал.

— Тогда они… как призраки. Бездушные.

Рени покачала головой.

— Душ у них нет, верно. Но «призраки» в сети — это нечто иное. Я об этом когда-нибудь еще расскажу.

Они двинулись по улице, скользя над тротуаром со скоростью пешехода, чтобы иметь возможность спокойно осмотреться.

— А как отличить граждан от марионеток? — спросил Ксаббу.

— Это не всегда легко. Если очень интересно — спрашиваешь. Согласно закону ответить обязан каждый — марионетки в том числе. И отвечать надо правду, хотя, я уверена, это правило часто нарушается.

— Это… пугающая мысль.

— Да, привыкнуть к ней нелегко. Но мы делаем вид, что пришли за покупками, так что идем… если только тебя не оскорбила эта реклама.

— Нет. Довольно интересно. А папаше следовало бы заняться спортом. У него нездоровый цвет лица.

Рени рассмеялась. Они вошли в магазин, и Ксаббу изумленно вздохнул.

— Но снаружи это крохотная лавочка! Опять волшебство?

— Всегда помни, что все это — только иллюзия. Фасадное пространство в Лямбдамаге дорого, так что витрины большинства магазинов маленькие, но сам коммерческий узел находится не по другую сторону витрины, как в реальной жизни. Мы только что переместились в другой узел информационной сети, который на самом деле может размещаться рядом с ассенизаторской службой политеха, или детской приключенческой игрой, или бухгалтерией страховой компании.

Она оглядела просторный и очень шикарный торговый зал. Слышалась тихая музыка, которую Рени поспешно заблокировала, — сигналы на подсознанку могли подаваться самыми разными способами, а она вовсе не желала, выйдя из магазина, обнаружить, что купила какую-нибудь дорогую цацку. Стены и пол иллюзорного магазина покрывали изящные абстрактные узоры; сами товары размещались на низеньких пьедесталах и, казалось, светились изнутри, как священнные реликвии.

— Замечаешь, что окон нет?

Ксаббу послушно огляделся.

— Но ведь, когда мы входили, по обе стороны двери была прозрачная витрина.

— Только снаружи. Витрины — это эквивалент страницы в каталоге, сделать их несложно. А вот показывать, что творится в Лямбдамаге перед фасадом магазина, намного сложнее и дороже, да вдобавок отвлекает покупателей. Поэтому внутри окон нет.

— И покупателей тоже. Это не слишком людное место.

— Как посмотреть. Заходя, я не изменила параметры по умолчанию. Если ты помнишь с прошлой недели урок по терминологии, это…

—… Параметры, которые вы получаете, если не укажете иначе.

— Именно. Для магазинов это обычно означает «в одиночестве перед товаром». Если мы захотим, то можем увидеть тех клиентов, которые позволяют себя увидеть. — Рени шевельнула пальцами, и в зале на мгновение проявилось полдюжины склонившихся над пьедесталами симов. — Если захотим, можем прямо сейчас вызвать продавца. Или, если мы проторчим здесь достаточно долго, он проявится сам, чтобы помочь нам выбрать.

Ксаббу скользнул над полом к ближайшему тускло поблескивающему пульту.

— Это образцы товаров?

— Некоторых из товаров. Мы можем изменить их набор или осмотреть только те вещи, которые нас интересуют. Мы можем вообще убрать торговый зал и просматривать текстовый каталог с иллюстрациями. Боюсь, обычно я так и поступаю.

— Живущий у родника не видит снов о жажде . — Ксаббу тихонько рассмеялся.

— Еще одна поговорка твоего народа?

— Моего отца, — поправил бушмен и протянул короткопалую руку к одному из пультов, тонкому прямоугольничку, удобно ложащемуся в симулированную ладонь. — Можно потрогать?

— Да, но осязать его ты сможешь лишь постольку, поскольку позволит костюм. У нас, боюсь, довольно примитивное снаряжение.

Ксаббу повертел пульт в руках.

— Я чувствую его вес. Впечатляет. И в экране отражаемся мы! Хотя, как я понимаю, это не более реальность, чем та вода, что вы создали на нашем первом занятии.