подножия Бычьей Спины!
— Во имя любви к Эйдону, это же армия короля! Что делает Леобардис? Он собирается атаковать Элиаса без нашей поддержки?
Джошуа хлопнул лошадь по шее, пришпорил ее и помчался вперед.
— Кажется, их немного, принц Джошуа, — окликнул Деорнот. — Возможно, это передовой отряд.
— Почему он не послал гонцов? — жалобно спросил принц. — Смотри, они хотят оттеснить его к Наглимунду и прижать к стене. Почему, во имя Господа, Леобардис не поспал ко мне гонцов?! — Он вздохнул и повернулся к Изорну, откинувшему со лба медвежий шлем своего отца, чтобы лучше видеть горизонт. — Ну что же, дружище, в конце концов это проверка для нашего мужества.
Неизбежность боя, казалось, словно мантией окутала Джошуа полной безмятежностью. Глаза его были спокойны, на губах играла странная полуулыбка. Изорн улыбнулся Деорноту, отвязывавшему щит от луки седла, и снова взглянул на принца.
— Пусть испытают его, лорд, — сказал сын герцога.
— Вперед! — вскричал Джошуа. — Перед нами разоритель из Утаньята! Вперед! — с этим призывом он пустил галопом своего пегого скакуна, и дерн фонтаном разлетался под копытами лошади.
— За Наглимунд! — закричал Деорнот, высоко подняв меч. — За Наглимунд и за нашего принца!
— Гутвульф еще держится, — сказал Ярнауга. — Он остановился на горе, хотя наббанайцы наступают. Джошуа повернул им навстречу.
— Он вступил в сражение? — испуганно спросила Воршева. — Что происходит с принцем?
— Он еще не достиг поля боя — вот! — Ярнауга побежал по стене к юго-западной башне. — Рыцари Гутвульфа приняли первую атаку наббанайцев! Все смешалось! — Он прикрыл глаза и постучал по векам костяшками пальцев.
— Что?! Что?! — Таузер сунул палец в рот и яростно грыз его, безуспешно пытаясь что-нибудь разглядеть. — Ты мне тут не молчи, риммер!
— Трудно понять, что там происходит, с такого расстояния, — сказал Ярнауга, и совершенно напрасно, потому что ни один из двух его слушателей, так же, как и никто другой во всем замке, не видел ничего, кроме слабого двигающегося пятна в тени Бычьей Спины. — Принц приближается к месту сражения… Рыцари Гутвульфа и Леобардиса разбросаны по холмам. Теперь… теперь… — Он замолчал, сосредоточившись.
— Ах! — свирепо зарычал Таузер, хлопая себя по тощему бедру. — Во имя Святого Муирфата и Архангела, это хуже всего, что только можно себе вообразить. С тем же успехом я мог бы прочесть это в… в книге! Черт тебя побери, старец, говори!
Все это разворачивалось перед Деорнотом, словно во сне — мрачное мерцание доспехов, крики и глухие удары клинков о щиты. Когда отряд принца приблизился к сражающимся, он увидел, как меняются лица рыцарей Наббана и эркинландеров и почувствовал, как вихрь удивления пронесся по битве при их появлении. В какое-то мгновение он почувствовал себя частицей сверкающего моря, несущейся на гребне нависающей волны. Через секунду рев и лязг оружия охватили его; рыцари Джошуа врезались с фланга в Вепря и Копья Гутвульфа.
Кто-то оказался прямо перед ним: пустое лицо в маске шлема над обезумевшими глазами боевого коня. Деорнот почувствовал удар в плечо, от которого пошатнулся в седле, копье врага ударилось в его щит и скользнуло в сторону. Он видел перед собой его темную накидку, и, схватив меч двумя руками, взмахнул им. Меч прошел мимо щита и ударил в грудь рыцаря, скинул его с коня в грязную окровавленную траву.
Теперь он был свободен; Деорнот огляделся, пытаясь различить знамя Джошуа, и почувствовал, как слабо пульсирует плечо. Принц и Изорн, сын Изгримнура, спина к спине сражались в центре бурлящей лавины рыцарей Гутвульфа. Быстрая рука Джошуа метнулась вперед, и Найдл пронзил забрало одного из украшенных черным гребнем всадников. Руки врага взлетели к закрытому металлом лицу, немедленно окрасившись кровью, и рыцарь рухнул на землю, скрывшись из глаз, когда попятилась оставшаяся без хозяина лошадь.
Деорнот увидел Леобардиса, герцога Наббана, на юго-восточном фланге битвы, под развевающимся знаменем Зимородка. Два рыцаря поблизости от него сдерживали упирающихся коней, и Деорнот догадался, что гигант в гравированных доспехах — должно быть сын герцога Бенигарис. Черт бы побрал этого человека! Герцог Леобардис стар, но почему Бенигарис не вступает в битву? Это война!
Новая фигура возникла перед ним, и Деорнот дернул за поводья, чтобы избежать стремительного удара боевого топора. Всадник, не оборачиваясь, промчался мимо, но за ним по пятам следовал другой. На некоторое время он позабыл обо всем, обмениваясь яростными ударами с утаньятом. Лязг и крики боя казались ему теперь ровным гулом стремительного водопада. Наконец он нащупал слабое место в защите своего противника и обрушил меч на его шлем, сминая шарнир забрала. Рыцарь повалился в сторону и сполз с коня, зацепившись ногой за стремя. Так он повис, напоминая заколотого борова В замковой кладовой. Обезумевшая лошадь уволокла его прочь.
Граф Гутвульф в черном плаще и черном шлеме наносил удары направо и налево, отбиваясь от двух одетых в голубое наббанайских воинов, как будто они были несмышлеными мальчишками, всего в броске камня от Деорнота. Молодой рыцарь уже пригнулся в седле, чтобы мчаться к нему — сколько славы в том, чтобы обменяться ударами с Чудовищем Утаньята — когда упавшая рядом с ним лошадь развернула его собственного коня в другую сторону. Остановившись, все еще одурманенный, словно во сне, он обнаружил, что скакал вниз с горы через самую гущу сражения. Перед ним было синее с золотом знамя Леобардиса; герцог с развевающимися из-под шлема белыми волосами, стоял, высоко поднявшись в стременах, выкрикивая слова ободрения своим людям, потом опустил забрало и скрыл свои ясные глаза, собираясь вступить в бой.
На глазах у Деорнота сон обернулся кошмаром. Тот, кого он считал Бенигарисом, двигаясь так медленно, что Деорноту казалось, он может в любой момент протянуть руку и остановить его, вытащил длинный клинок и аккуратно, обдуманно вонзил его сзади в шею герцога. В шуме и безумии бурлящей битвы, никто, кроме Деорнота, не видел этой чудовищной сцены. Когда обагренный кровью клинок был вытащен, Леобардис воздел к небу дрожащие руки в железных перчатках, как бы пытаясь проговорить что-то через душащее его всепоглощающее горе, и спустя секунду осел в седле, склонившись к белой шее своей лошади, по которой потоком хлынула его кровь. Потом он медленно упал на землю.
Бенигарис некоторое время смотрел на него, как будто увидел выпавшего из гнезда птенца, потом поднес к губам рог. На мгновение Деорноту показалось, что в черной прорези шлема Бенигариса что-то блеснуло, словно сын герцога перехватил его ошеломленный взгляд через головы сражающихся людей.
Рог пел долго и хрипло, и многие головы повернулись на зов.
— Тамбана Леобардис эйс! — проревел Бенигарис, и, как это ни чудовищно, голос его был хриплым и скорбным. — Герцог пал! Отец убит! Отходите!
Он снова затрубил в рог. Деорнот в ужасе смотрел на него, не в силах поверить, как вдруг со склонов горы ответил другой сигнал. Одетые в доспехи всадники выскочили из-за тенистого укрытия деревьев.
— Огни Севера! — простонал Ярнауга, погрузив Таузера в пучину отчаяния.
— Скажи нам, как вдет битва?!
— Боюсь, она проиграна, — сказал риммер голосом гулким, как ночное эхо. — Кто-то упал.
