конечно, уже обнаружила пропажу и не могла не подумать при этом о нуждах и заботах Френка. Если он решился взять камень, значит, он ему нужен. А если она узнает, что камень уже у Мерридью, Френк тут же будет объявлен в ее стране персоной нон грата.
Здесь мысли Френка сделали скачок, и он понял, что Хлоя далеко не безразлична ему. Пожалуй, можно было бы даже сказать, что он ее любит (по крайней мере, его чувства соответствовали его пониманию любви) и вовсе не хочет, чтобы она покидала его. А пока камень у него, она никуда не денется (рассуждение было вполне под стать его пониманию любви). Он начал думать об этом еще вечером, думал наутро в конторе и продолжал в том же духе, вернувшись домой.
Единственной помехой на пути восстановления дружественных отношений оставался способ, которым он заполучил камень. Френк не мог представить, как он говорит Хлое: «Я тут украл у тебя эту штуку и собираюсь ей воспользоваться, но если ты будешь умницей, я не стану давать камень кому-нибудь еще, хотя и мог бы заработать на этом неплохие деньги. То есть я тебя покупаю по сходной цене, но твоя собственность пока побудет у меня». Он пробовал этот монолог на разные лады и припоминал, как однажды, во время жестокого финансового кризиса, Хлоя мрачно принялась обсуждать сумму, за которую ей, видно, придется скоро предлагать себя на улице.
Френк понимал, что первый встречный, предложи он ей пять фунтов или даже пять пенсов, имеет больше шансов, чем он со своими «неплохими деньгами». Он вовсе не хотел, чтобы она продалась ему, он просто хотел, чтобы Хлоя любила его, ну хотя бы в виде компенсации за несостоявшуюся сделку и в обмен на обещание пользоваться камнем только для собственных нужд.
Вот на этом месте невеселых размышлений Хлоя и появилась, буквально сметя с ног мальчишку- посыльного, успевшего только вякнуть: «К вам мисс Барнет, сэр».
Френк вытаращил глаза и разинул рот. Такой Хлои он еще не видел. Он знал Хлою смеющейся, грустной, раздраженной, нетерпеливой, внимательной, ехидной, но женщина, представшая перед ним, была уже почти не Хлоей. Наверное, он не удивился бы Хлое разгневанной или суровой, как Судный День, но увидев Хлою всепонимающую, всепрощающую и готовую принять любые оправдания, Френк впал в полную прострацию.
— Френк, милый, — нежно пропела Хлоя, — ну до чего же это глупо с твоей стороны, — и поскольку Френк продолжал молча таращить на нее глаза, добавила:
— Я не могла прийти вчера. Лорд Эргли вернулся поздно, а мне нужно было его дождаться. Впрочем, это неважно. Я ведь все-таки пришла, — она обворожительно улыбнулась. — Согласись, ты поступил довольно опрометчиво, правда? Ну и немного грубо, пожалуй.
Сознание Френка никак не могло выйти из ступора.
Насколько он понял, его обвиняли. Что еще можно делать при подобных обстоятельствах? Либо просить, либо взывать, либо обвинять. Но слова Хлои не подходили ни под одну из этих категорий. Сочувствует она ему, что ли? Нет, его все-таки обвиняют, но только в чем? Не в аморальном поступке, а в дурных манерах. Это хуже, черт побери! Если речь о морали, то можно подыскать другие моральные принципы и защищаться логикой, а когда речь о манерах — это дело вкуса, и оборону придется строить на эмоциях. Только вот эмоций ее он совершенно не понимал.
— Грубо? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?
Хлоя неопределенно повела рукой.
— Если уж он тебе так понадобился, ты мог бы сначала попросить у меня.
Была ли это хитрость — он не знал. Тем более не знал он, от кого она исходила. Может — от камня, может — от женской природы, а может — из тех глубин, где камень и сознание Хлои запечатлели свой союз. Френк попробовал обороняться.
— Я просил уже, — обиженно сказал он. — А ты не дала. Ну и… я не знаю.
Честно говоря, он не представлял, в каком направлении развивать наступление. Хлоя остановила его одним-единственным взглядом, в котором уместилось все. Ее новое знание не нуждалось в его извинениях, оправданиях или доказательствах правоты. Она просто подошла к нему, протянула руку и сказала с едва заметной вопросительной интонацией:
— Ты вернешь мне его?
Еще чуть-чуть, и Френк так бы и сделал. Они ведь были друзьями. Им бывало хорошо вместе. Иногда она поддразнивала его, но всегда помогала. Любила, наверное. Их руки, их губы, их глаза и голоса знали друг друга. У них было все, им недоставало лишь высшего союза. И вот теперь этот союз Хлоя заключила с иными мирами.
Френку было наплевать, кто или что встало между ними. И напрасно. Задумайся он о новом друге и повелителе Хлои, ему открылось бы, что этот полный и высочайший союз не допускает никаких исключений. Он просто вбирает в себе все, имеющее хоть малейший оттенок божественной доброты, для него не существует различий между единичным и целым, большим и меньшим, в нем и для него все совершенно и все свободно. Раз уж отсвет этого союза пал на землю, то в его лучах все Божьи дети могут обрести свою чудесную исконную свободу, все те, кто стремится искренне и страстно; и он, Френк Линдсей, тоже мог бы приобщиться к сладости и силе этого союза, стоило только встретить Хлою с открытой душой и ответить ей тем же тоном, каким был задан ее вопрос.
Но подобный тон не терпит ни малейшей самости, в нем неуместны вздорные извинения или оправдания, этим тоном говорят небеса, а на земле он доступен лишь тем душам, которые уже приуготовили себя небу. Вот одна из таких душ (конечно, многое в ней еще надлежало вычистить и высветлить) и стояла сейчас напротив Френка. Он сам, полная противоположность, смотрел в сторону.
— Вернуть тебе… что? — промямлил он.
Хлоя чуть слышно разочарованно вздохнула и потускнела лицом. Ее протянутая рука упала, голос звучал теперь тяжело и глухо.
— Ты вернешь мне камень, который ты взял?
Сознание Френка заметалось, не в силах выбрать линию поведения.
— Хлоя, мне кажется, ты не вполне понимаешь…
— Ты думаешь, нужно понимать еще что-нибудь? В этом нет нужды. Френк, милый, — торопливо проговорила она, — ты ведь сделаешь это», правда?
Маска недоумения, которую он выбрал поначалу, больше не годилась.
— Я правильно понял — ты просишь меня? — сказал он жестче, чем хотел. — Значит, он нужен тебе?
— Нет, — коротко ответила Хлоя.
— Но раз он тебе не нужен, тогда зачем же… Я хочу сказать, он с таким же успехом может побыть и здесь, или даже… — он не договорил, подумав, что Мерридью в этой истории совсем уж лишний.
— Мне неважно, где он находится, — сказала Хлоя, и Френку в ее голосе снова послышалось сострадание. — Я не его прошу, я прошу тебя.
— Ты просишь его у меня, — противным назидательным тоном уточнил он.
— Нет, — терпеливо проговорила Хлоя. — Я просто прошу тебя вернуть его по доброй воле. Пока…
— Пока? — Френк всерьез удивился. Это что — угроза? Не могут же они с судьей всерьез думать о полиции! Да ну, ерунда какая! Не станет Хлоя угрожать ему, ему, Френку, полицией. Да и на Эргли это не похоже.
— Я не знаю, — голос Хлои впервые дрогнул. — Наверное, пока он не будет возвращен так или иначе. Но я не могу ждать, у меня совсем мало времени. Лорд Эргли ждет меня. Он разрешил мне уйти, потому что я очень хотела.
Френк, тебе же нравились наши отношения… Френк, ты вернешь мне камень?
— Ну, наверное, не сразу…
— Нет, сейчас.
— Подожди, давай поговорим спокойно, — заторопился он. — Постарайся и меня понять…
Хлоя отшатнулась, словно ее ударили. Понурив плечи, она повернулась и пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она бросила ровным голосом через плечо:
— Я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня, Френк. Это было хорошее время. Прощай, дорогой.
Он принялся бормотать какие-то слова, что-то объяснять, но ее уже не было в комнате. Он остался один
