— Хорошо, сэр, — спокойно проговорил он.
И в этом был весь Роман.
— Они оба на станции, а здесь так тесно. Как вы думаете, какова вероятность дуэли?
— Мисс Асперсон, я надеюсь, что они вышибут мозги друг у друга.
Пааво Куусинен чувствовал запах тайны. Он шел за Джеффом Фу Джорджем и Ванессой до самого номера. Пройдя мимо их двери, он свернул в боковой коридор и там, нахмурившись, остановился. Трость тихо постукивала в такт его мыслям.
Время сразу после кражи, совершенной известным грабителем, было для него самым опасным: если он мог удержать при себе похищенное до полуночи следующих суток, оно становилось его собственностью, но за это время его могли арестовать за кражу. Более того, грабителю приходилось постоянно держать похищенную вещь рядом с собой: либо там, где он жил, либо вообще носить в кармане.
«Что станет Джефф Фу Джордж делать с жемчужиной? — гадал Пааво Куусинен. — Держать в комнате или носить при себе?»
Робот «Цигнус», отражая блестящим корпусом свет потолочных ламп, проскользил по холлу, опустил на ковер у номера Джеффа Фу Джорджа накрытый поднос, вежливо постучал в дверь с помощью невидимых лучей силового поля, после чего тронулся по холлу дальше. Куусинен притаился в боковом коридоре и скорее почувствовал, нежели увидел, как робот проскользнул мимо. Потом Куусинен услышал, как открылась и закрылась дверь номера Джеффа Фу Джорджа. Куусинен в растерянности постукивал тростью по ковру.
Робот ушел в коридор, заканчивавшийся тупиком, а он не понял зачем. Постояв еще немного, Куусинен развернулся и пошел, откуда пришел.
Он ничего не мог поделать. Обстоятельства пока были сильнее его.
Пааво Куусинен был человеком, недолюбливавшим всякие сюрпризы. Не то чтобы он их в принципе не одобрял — вообще-то ему было все равно, есть сюрпризы или нет: он просто всегда хотел понять почему. В этом смысле он совершенно не походил, например, на мистера Сана, который в подобных случаях из кожи вон бы вылез, чтобы снова все вернуть на свои места. Но делать открытия — в этом состоял вынужденный талант Куусинена. Порой этот талант помогал ему в работе, а порой — вот как в этот раз — только мешал.
Он заглянул за угол. В стене тупикового коридора отъехала в сторону панель. Робот, судя по всему, зашел туда, выполняя какую-то команду. Возможно, потайной туннель где-то соединялся с другим коридором.
Загадка разрешилась. Куусинен пожал плечами и зашагал к своему номеру. Пора было переодеться к обеду.
Только тогда, когда навстречу ему по коридору промчались три охранника службы безопасности с пистолетами наготове, он забеспокоился.
«Робот, — подумал Куусинен. — Охранники. Потайные двери в стенах. Фу Джордж и накрытый поднос».
Он вздохнул. Сердце его снова беспокойно заныло.
Мягкие звуки концерта Снейла, изливаясь из динамиков, наполняли гостиную. Еще на одном из черных ящиков Грегора загорелась лампочка. Он ухмыльнулся.
— Еще одна «высокоразвитая машина» ушла в стену, — прокомментировал он.
Уже третья лампочка мигнула — третья из двенадцати. Роман зашнуровывал на Майджстрале брюки. Брюки были мягкие, черные, а шнуровка — желтая. Пальцы Романа быстро и ловко выполняли работу.
— Я коротко переговорил с Дольфуссом, — сообщил Майджстраль на хозалихском стандарте. — Он в восторге.
— Я летел с ним во втором классе, — сказал Роман. — Он ни разу не сбился с роли.
— Надеюсь, его никто не узнает.
— Прошло много лет с тех пор, как вышел «Fin-de Cercfle»[5]. Он тогда был совсем молодой и с того времени очень изменился внешне. А пьесу показывали только в Империи.
— Пока не запретили, — буркнул Грегор, не отрывая взгляда от своего оборудования.
— Дольфуссу не следовало столь двусмысленно намекать на Имперский Идеал. Если бы в результате Мятежа победила Империя, пьесу могли бы счесть конструктивным социальным памфлетом. Но Империя тяжко переживала поражение, а пьеса прямо-таки сыпала соль на рану.
Майджстраль выпрямил ногу, изобразив изящное танцевальное па.
— Немного давит над левым бедром, Роман, — пожаловался он.
— Хорошо, сэр. — Роман принялся перешнуровывать брюки.
— С тех пор Дольфусс научился более тонко расставлять акценты, но его работы так до сих пор никто и не ставит. Жаль. Он прекрасный драматург и актер. Надеюсь, наше предприятие позволит ему начать собственную продюсерскую деятельность. — Майджстраль взглянул на голографический водопад. Жидкость, падавшая с потолка, не походила на воду — ртутная, медлительная волшебная фантазия. — Интересно, что задумал Джефф Фу Джордж?
Грегор, еще не снявший серебристые очки, бросил на Майджстраля взгляд хулиганского насекомого.
— Он должен охотиться за «Крылышком», верно? — спросил Он. — Ну, то есть Ральф Адверс погиб за него много лет назад, и еще — Сан — младший, а потому оно бесценно. И ведь уже сорок лет его никто не крал. Имя Фу Джорджа стало бы бессмертным, если бы он его спер.
— И остался в живых, — уточнил Роман.
Майджстраль смотрел на то, как бестелесная жидкость переливается через несуществующий каменный порог.
— Будь я Фу Джордж, я бы попытался, — проговорил он.
Грегор ухмыльнулся:
— Но вы — это вы, босс.
Дрейк задумчиво склонил голову набок. Водопад мерцал, беззвучно аккомпанируя концерту Снейла.
— Решено, — провозгласил он. — Отлично. Спасибо, Роман.
Роман принес камзол. Майджстраль сунул руки в рукава. Слуга принялся за шнуровку.
Майджстраль запустил правую руку в карман, вынул колоду карт и одним движением разложил их веером. В левую руку его упала двойка корон, потом — трон колоколов, потом — герцогиня червей.
— Здесь Ванесса-Беглянка, — сказал он.
— Я так и понял, сэр.
— Мир тесен.
— Не могли бы вы поднять левую руку? Никак не могу кобуру приладить.
Майджстраль поднял руку. Карты перепрыгнули из правой в левую, невзирая на силу притяжения.
— Я вот думаю, — проговорил он, — не стоит ли испытать скафандр Зута?
— Не думаю, сэр. Наши костюмы-невидимки, без сомнения, более совершенны.
Майджстраль вздохнул:
— Надеюсь, ты прав. Да он все равно его сам напялит.
В аппаратуре Грегора сработал еще один дисплей. А два отключились.
— Два высокоразвитых крота, — сообщил Грегор, — пока посиживают в норках.
— Это было ужасно, Перл. Просто ужасно!
Жемчужница смотрела на свою вращающуюся голограмму. Она натянула шапочку-«колокольчик» — зрелище вышло отвратительное. Стащив шапочку — выругалась.
— Она расспрашивала меня про Диадему, — продолжала заливаться Эдверт. — Уж и не упомню, что я ей там отвечала. Чепуху всякую несла. Наверняка все будут ошарашены.
— Придется мне сегодня сказаться больной, — решила Жемчужница. — Конечно, поползут слухи, но делать больше нечего.
— Она спросила меня о твоей дуэли с Этьеном. А я же тебя тогда и не знала совсем. Но я сказала, что его монокль выглядел так глупо, так глупо. И еще я вспомнила, что в том году в Диадеме опять была дуэль и
