глупых заявлений, то поймешь, что то, о чем я должен тебе рассказать, имеет большое значение.
Джейн выслушала. А потом сказала:
— Поль, неужели ты ив самом деле надеешься, что я в это поверю? Это фантазия. Твой отец, наверное, пошутил.
Поль стиснул пальцы. Он с тревогой взглянул на нее, но быстро успокоился.
— Очевидно, они были правы, — сказал он утомленно. — Лучше бы я совсем не говорил тебе об этом.
— Кто правы?
— Отец и Зефани, конечно.
— То есть, они сказали тебе не говорить мне ничего?
— Да. Но в чем же дело? Все это шутка. Ты так сказала.
— А по-твоему — нет?
— О боже! Во-первых, ты уже достаточно долго знаешь моего отца, чтобы понять, что он не станет шутить в таких делах; во-вторых, шутка должна вызывать смех. Я хотел бы услышать, что же ты нашла смешного в моем сообщении?
— Но почему же они не хотели, чтобы я знала об этом?
— Это не совсем так. Они хотели, чтобы я не говорил тебе ничего, пока не будет выработан какой-то определенный план действий.
— Несмотря на то, что я твоя жена и член семьи?
— Но ведь отец не сообщал об этом даже мне и Зефани вплоть до вчерашнего дня.
— Но ты должен был сам догадаться. Как долго все это уже продолжается?
— С тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет, а Зефани — шестнадцать.
— И ты на протяжении десяти лет так и не догадался?
— Все, что случилось, было…
Он рассказал, как его отец придумал историю про новый способ иммунизации и закончил:
Ранка быстро заживала не оставляя ничего, кроме небольшой шишечки под кожей. С тех пор это повторялось ежегодно. Откуда я мог знать, что это не то, что он сказал.
Во взгляде Джейн появилось сомнение: — Но это должно было как-то проявиться. Ты так ничего и не замечал?
— Нет, — ответил Поль. — Я заметил, что не так часто простужаюсь. У меня лишь дважды за десять лет был легкий грипп. И что порезы и царапины редко когда гноятся. Но все это я замечал лишь потому, что следил за своим здоровьем. Следить за чем-то другим у меня не возникало потребности.
Джейн минуту молчала.
— А почему двести лет? Почему так точно? — спросила она.
— Потому, что такое действие у этого вещества. Я еще не в курсе всех деталей, но из рассказанного нам отцом вытекает, что оно замедляет скорость деления клеток и весь обмен веществ на одну треть от нормального, а это означает, что с тех пор, как мне было введено это вещество, я старею только на один год за каждые три года.
Джейн на миг задумалась.
— Понимаю. Значит, теперь твой фактический возраст двадцать семь лет, а физический — немного больше двадцати. Ты это имеешь в виду?
Поль кивнул:
— Именно так я понимаю.
— А ты никогда не замечал этой разницы?
— Конечно, я замечал, что выгляжу моложе своего возраста, вот почему я отпустил бороду. Однако много людей кажутся моложе, чем есть на самом деле.
Джейн скептически посмотрела на него.
— Чего ты хочешь? — спросил он. — Стремишься убедить себя, будто я скрывал это от тебя? Теперь, когда мы обо всем знаем, конечно, легко найти доказательства. Почему, черт возьми, ты сама никогда не замечала, как редко я бреюсь и сколько нужно времени, чтобы выросла борода. И как редко я обрезаю ногти? Почему же ты не сделала из этого никаких выводов?
— Ну, — сказала Джейн задумчиво, — если ты не догадался, то Зефани, наверное догадывалась…
— Не понимаю, почему она должна быть более догадливой, чем я. У нее даже меньше фактов: ей не нужно бриться, — ответил Поль.
— Дорогой, — въедливо сказала она, — не пытайся хитрить со мной.
— Я не… о, я понял, что ты имеешь в виду, — сказал Поль. — Все равно я не думаю, что она догадывалась, хотя она и более сметливая. Если бы это было так, она каким-нибудь образом выдала бы себя.
— Она должна была догадаться, — повторила Джейн. — Она часто бывает в Дарре. И даже если бы она сама ничего не заметила, то могла услышать от кого-то, кто подумал бы, что она в курсе.
— Но ведь я уже сказал, — объяснил терпеливо Поль. — Никто, кроме нас, ничего не знает об этом. Отец думает, что так будет вплоть до того времени, пока все само не раскроется.
— Как ты можешь быть таким наивным, Поль? Мне кажется, что ты даже не представляешь себе, что это означает. Это стоит миллионов. Сотни мужчин и женщин охотно бы платили тысячи в год, чтобы таким образом удлинить жизнь. Это то, чего никогда за всю историю мира не могли купить даже самые богатые люди. И теперь ты хочешь, чтобы я поверила в то, что твой отец так ничего и не предпринял за те четырнадцать лет, кроме того, что ввел свой препарат вам обоим?
— Но ты же ничего не понимаешь. Совсем не в этом дело. О, я не скажу, что отец совсем равнодушен к славе или к большим деньгам. Но не это волнует его сейчас. Во-первых, это дает ему много времени…
Внезапно Джейн перебила его.
— Ты хочешь сказать, что он и себя омолаживает?
— Конечно. Уж не думаешь ли ты, что он ввел бы нам препарат без предварительной проверки на себе?
— Да, — Джейн так стиснула кулаки, что косточки на руке побелели, — но не хочешь ли ты сказать, что он собирается жить двести лет? — допытывалась она упрямо.
— Да, но, может не все двести. Он начал эту процедуру уже в зрелом возрасте..
— Но он же может прожить больше ста лет?
— Думаю, что да. Джейн поглядела на своего мужа. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но замялась и промолчала. А Поль продолжал:
— Теперь главная проблема в том, что он не знает, как это вещество пустить в ход— как воспользоваться им, не вызвав особых осложнений.
На это Джейн сказала:
— Но ведь я не вижу здесь никаких трудностей. Покажи мне. хоть одного богатого человека, который не отдал бы все свое богатство за такую возможность омолодить себя и не держал бы все это в секрете, исходя из своих же собственных интересов. Кроме того, я могу побиться об заклад, что именно так уже не один и делает.
— Намекаешь на то, что мой отец поступает как какой-нибудь шарлатан?
— Глупости. Он тонкий бизнесмен в своих контрактах — ты всегда сам это говорил. И я опрашиваю тебя, разве же может деловой человек допустить, чтобы такие возможности не использовались на протяжении четырнадцати лет? Это же нонсенс!
— Но разве из того, что это вещество, которое нельзя выкинуть на рынок, как обычный лечебный препарат, вытекает, что он вынужден заниматься нелегальной торговлей?
— А какая польза от него, если его нельзя продавать другим способом. Раньше или позже его будут продавать. Очевидно, единственное, что здесь можно выиграть, если это вещество не продавать сразу же открыто, — это высокая цена за него. И какая высокая! Предоставь только убедительные доказательства, и тебе будут предлагать взять за него полкапитала.
Спустя минуту она продолжила:
— В чем ваша выгода? Он все это время кладет в карман прибыли, а вы ничего и не подозревали —
