вам, пока не стала совершенно уверена…
На его лице отразился восторг, удивление, будто до него ни один мужчина на свете не слышал таких слов.
– Уже? Боже мой! Не могу поверить! Господи! Надеюсь, это правда!
Она так удивила его, что он позабыл свои французские словечки и ужимки: он превратился в испуганного и удивленного английского паренька из сельской местности.
Вся эта сцена позабавила Эмбер, и Джералд показался ей полнейшим болваном.
– Я тоже надеюсь, милорд, но вы ведь знаете, как нелегко бывает женщине в таком положении.
– Нет, не знаю… Я … я никогда не думал об этом раньше. Вам теперь лучше? Может быть, принести вам что-нибудь? Может, подушку под голову?
– Нет, Джералд, благодарю. Мне просто надо побыть одной… я… мне бы хотелось спать одной, если не возражаете…
– О, конечно, мадам. Я ведь не знал… я не понимал… я сожалею… – Он направился к двери. – Если вам будет что-нибудь нужно… я сделаю все что угодно…
– Благодарю, Джералд, в случае чего – я позову вас.
– И еще… могу ли я заходить иногда, мадам… просто узнать, как идут дела?
– Ну конечно, милорд. Когда вам будет угодно. Доброй ночи.
– Доброй ночи, мадам. – Он замешкался, было ясно, что он тщетно пытался найти подходящие слова, но, так ничего и не придумав, с беспомощной улыбкой повторил:
– Ну что ж, доброй ночи, – и с этими словами ушел.
Эмбер встряхнула головой и скорчила гримасу. Потом встала и пошла в спальню. Нэн вопросительно подняла брови, на что Эмбер махнула рукой, и обе женщины расхохотались. Они были одни в комнате, болтали и смеялись. Эмбер – в блузке, баске и нижней юбке. Когда Брюс постучал, она крикнула, чтобы он вошел.
Брюс снял парик, камзол и жилет, отстегнул шпагу, белая сорочка была расстегнута на груди.
– Все еще раздеваешься? – спросил он с улыбкой. – А я успел написать два письма. – Он подошел к столу и налил себе в стакан бренди, разбавив его водой. – Мне всегда кажется, что женщины выглядели бы лет на пять моложе, если бы носили более простую одежду.
– Но что бы мы с ней делали? – поинтересовалась Нэн, и все трое рассмеялись.
Нэн распустила волосы Эмбер (ибо ни одна леди не занималась сама своей прической) и вышла, выпроводив Теней и щенка. Эмбер остановилась у туалетного столика, расстегивая ожерелье, и увидела в зеркало его лицо и плечи. Он наблюдал за ней своими зелеными глазами, потом наклонился, убрал ее волосы с шеи и поцеловал. По всему телу Эмбер пробежала холодная волна возбуждения, у нее перехватило дыхание, она закрыла глаза.
Она положила зеркало на столик, и они стояли так, сцепив пальцы рук.
– О Брюс, – вскричала она, – Брюс, как я люблю тебя!
Он обнял ее, и они продолжали стоять обнявшись, прижавшись бедрами друг к другу, ощущая напряжение тел. Когда он оторвался от ее губ, она подняла глаза и с удивлением заметила, что Брюс глядит в другой конец комнаты. Он медленно освободил ее из объятий, и Эмбер медленно обернулась. Там в дверях стоял Джералд с побледневшим лицом и отвисшей челюстью.
– О! – вскричала Эмбер, в ее глазах взметнулся огонек ярости. – Вы что себе позволяете – пробираться как тать в нощи! Вы шпионите за мной? Несносный щенок!
Она неожиданно схватила серебряную шкатулку для мушек с туалетного столика и швырнула в него, но промахнулась, и шкатулка ударилась о дверной косяк, Джералд отскочил. Брюс спокойно наблюдал за происходящим. Он взглянул на Джералда с удивлением, потом с жалостью: каким расстроенным, несчастным и напуганным был этот незадачливый мальчик-муж!
Эмбер набросилась на Джералда, как разъяренная фурия, подняв сжатые кулаки:
– Как вы посмели проникнуть в мои комнаты так нахально! Да я прикажу вам уши отрезать за это!
Джералд отклонился от удара, и Эмбер попала ему по плечу.
Джералд начал заикаться, лицо его стало серым, словно его хватил недуг.
– Ради Бога, мадам. , я же не знал… я и представления не имел…
– Нечего мне врать, обезьяна поганая! Я покажу вам, как…
– Эмбер! – крикнул Брюс. – Дай ему хоть слово сказать! Очевидно, произошла ошибка.
Джералд поглядел на Брюса с благодарностью: он очень боялся стоявшей перед ним женщины, кипящей от ярости.
– Моя мать, она была еще в холле. И когда я вышел… ну… она велела мне вернуться обратно.
Эмбер снова обрушилась на него, потом повернулась и взглянула на Брюса – она поняла, о чем он думает. Выражение лица Карлтона было совершенно серьезным, только глаза блестели от сдерживаемого смеха, хотя он несомненно сочувствовал этому несчастному мужу, долг которого сейчас был вызвать Брюса на дуэль: закон чести не оставлял выбора. И все равно было смешно представить себе Джералда Стэнхоупа, маленького и не слишком развитого, обладающего храбростью не большей, чем у девушки, сражающимся в поединке с мужчиной, не только на восемь дюймов выше ростом, но и большим мастером фехтования.
Брюс сделал шаг вперед, элегантно поклонился и вежливо произнес:
– Сэр, я сожалею, что своим поведением дал повод подозревать меня в интимных отношениях с вашей
