Скэки отходит и берется за рацию. А спустя некоторое время, вернувшись, отрывисто бросает:
— Капюшон на сукина сына!
По тому, как его подбрасывает, Арт догадывается, что он на заднем сиденье открытой машины, скорее всего джипа. Он соображает: куда бы его ни везли — это не близко, потому что у него такое ощущение, что едут они уже несколько часов. Но это только ощущение, потому что он не может взглянуть на часы. Глаза по привычке стараются хоть что-то разглядеть, но утыкаются в черноту капюшона; ты только слышишь, и каждый звук подстегивает воображение, рисующее события одно другого страшнее.
Джип тормозит, и Арт ждет: сейчас он услышит металлический лязг затвора винтовки, или щелчок курка пистолета, или, того страшнее, свист мачете, рассекающего сначала воздух, а потом...
Арт чувствует, как переключают скорость, джип снова дернулся вперед, и Арта начинает бить дрожь. Ноги его дергаются сами по себе, он не может управлять ими, не может и отогнать все время всплывающие в мозгу картинки изуродованного трупа Эрни. Не может перестать думать: только бы они не сделали со мной то же, что с Эрни. И назойливо возникает логичное продолжение мысли: пусть лучше он, чем я.
Ему стыдно. Гнусно осознавать, что, когда прижмет, когда страшная реальность вот-вот обрушится на тебя, хочется, чтоб все это произошло с кем-то еще, не с тобой — он ни за что не занял бы место Эрни, даже если б тогда был выбор.
Он пытается произнести Покаянную молитву, припоминая, чему учили его в школе монахини: если ты на грани смерти, а рядом нет священника, чтобы дать тебе отпущение грехов, то, если ты искренне помолишься, у тебя еще есть шанс попасть на небеса. Это-то он помнит, но саму эту чертову молитву — нет.
Джип останавливается.
Мотор тарахтит вхолостую.
Арта хватают выше локтей и вытаскивают из машины. Под ногами что-то шуршит, он спотыкается, но чужие руки не дают ему упасть. Он догадывается, что его ведут в джунгли. Потом руки толкают его на колени. Больших усилий для этого не требуется: ноги у него как ватные.
— Снимите капюшон.
Арт узнает уверенный голос, бросающий приказание. Это Джон Хоббс, шеф местного отделения ЦРУ.
Они на военной базе, в каком-то, судя по виду, тренировочном лагере глубоко в джунглях. Справа от него молодые солдаты в камуфляже бегают по полосе препятствий — получается у них плохо. Налево он видит узкую посадочную полосу, прорубленную в джунглях. Прямо перед ним появляется маленькое пухлое лицо Хоббса, густые седые волосы, ярко-голубые глаза, презрительная улыбка.
— И наручники снимите.
Кровь приливает к запястьям Арта, и их будто обжигает и колет. Хоббс жестом велит ему следовать за собой, и они заходят в палатку, где стоит пара парусиновых стульев, стол и раскладушка.
— Садись, Арт.
— Я б не прочь постоять немного.
Хоббс пожимает плечами:
— Артур, тебе нужно понять, что если б ты не принадлежал к Компании, то тебя давно уже пустили бы в расход. И что это за чушь про сейф в банке?
Арт понимает, что догадался правильно: если б перевозка кокаина из ангара № 4 была операцией только предателей, его прикончили бы еще по дороге. Он повторяет угрозу, брошенную Солу Скэки.
Хоббс выпучивает на него глаза, потом спрашивает:
— Что тебе известно о «Красном тумане»?
Какой еще, мать вашу, «Красный туман», недоумевает про себя Арт.
— Послушай, — говорит Арт, — я знаю только про «Цербер». И того, что я знаю, хватит, чтобы утопить тебя.
— Что ж, я согласен с твоим заключением. И что из этого?
— А то, что мы вцепились зубами в глотки друг другу. И ни один из нас челюсти не разомкнет.
— Пойдем-ка прогуляемся.
Они шагают через лагерь, мимо полосы препятствий, стрельбища, вырубок в джунглях. Там сидят на земле солдаты и слушают инструкторов, растолковывающих им тактику засад.
— Все в этом тренировочном лагере, — сообщает Хоббс, — оплачено Мигелем Анхелем Баррерой.
— Господи.
— Баррера понимает.
— Что?
Хоббс ведет его по крутой тропинке к вершине холма. Там Хоббс обводит рукой необозримые джунгли, простирающиеся внизу.
— Что это тебе напоминает? — спрашивает он.
— Тропический лес, — пожимает плечами Арт.
— А мне это представляется мордой верблюда. Знаешь старую арабскую поговорку? Сунет верблюд морду в палатку, так и весь, считай, уже внутри. Внизу Никарагуа, это коммунистическая «морда верблюда» в палатке перешейка Центральной Америки. Это ведь не остров вроде Кубы, который мы можем изолировать нашим морским флотом, это часть американского материка. Как у тебя с географией?
— Сносно.
— Тогда ты меня понимаешь, — продолжает Хоббс, — что южная граница Никарагуа, на которую мы сейчас смотрим, всего в каких-то трехстах милях от Панамского канала. А северную границу Никарагуа делит с нестабильным Гондурасом и еще менее стабильным Сальвадором, обе страны сражаются против коммунистических беспорядков. И Гватемала, которая может стать следующей на очереди опрокинувшейся костяшкой домино, тоже. И если ты силен в географии, то понимаешь, что лишь гористые джунгли разделяют Гватемалу и южные мексиканские штаты — Юкатан и Чьяпас. Захолустные штаты, населенные безземельными илотами, очень подходящими на роль активных участников коммунистического мятежа. Что, если Мексика станет коммунистической, Артур? Куба уже достаточно опасна, а теперь вообрази границу в две тысячи миль со страной-сателлитом России. Представь, что советские ракеты базируются в укрепленных стартовых шахтах в Халиско, Дуранго, Бахе.
— И что, следующим они захватят Техас?
— Нет, они займут Западную Европу, — парировал Хоббс. — Потому что им известно — и это правда, — что даже у Соединенных Штатов не хватит военных и финансовых ресурсов, чтобы защищать границу в две тысячи миль с Мексикой и Фулда-Гэп одновременно.
— Но это безумие.
— Неужели? Никарагуанцы уже экспортируют оружие через границу для Фронта освобождения в Сальвадор. Да не будем далеко ходить. Только представь, Никарагуа, государство-сателлит Советского Союза, которое оседлало Центральную Америку. Вообрази, что советские субмарины базируются в заливе Фонсека или в Мексиканском заливе. Пожалуй, они превратят Мексиканский залив и Карибские острова в Советское озеро. И еще прими во внимание: если нам было непросто обнаружить пусковые шахты для ракет на Кубе, то попробуй выяви их вон в тех горах, в Кордильерах Изабелиа. Ракеты средней дальности легко долетят до Майами, Нью-Орлеана или Хьюстона, и у нас останется совсем мало времени для ответа. И это не говоря уже об угрозе ракет с подлодок, находящихся в заливе или в Карибском море. Мы никак не можем допустить, чтобы Никарагуа стало государством-сателлитом Советов. Вот так все просто. Контрас рвутся сделать эту работу, так пусть трудятся. Или ты, Арт, предпочитаешь смотреть, как американские парни дерутся и умирают в джунглях? Вот тебе и весь расклад.
— Так ты хочешь, чтобы я встал на сторону распространяющих наркотики контрас? Кубинских террористов? Сальвадорских отрядов смерти, которые убивают женщин, детей, священников и монахинь?
— Да, они жестоки, порочны и злобны, — соглашается Хоббс. — Единственно, кто еще хуже, — это коммунисты. Взгляни на глобус, — продолжает Хоббс. — Мы убежали из Вьетнама, и коммунисты, получив
