— Где ваш авантюризм? Разве вам не хочется жить на горе, а не под горой?
— Я... я не могу... Давайте поговорим об этом вечером.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Тони.
Первым, что увидела Джулиана, выйдя из офиса, было новенький, сияющий лаком мотоцикл.
— Какой красавец! — восхитилась она, подходя к мотоциклу, похожему на напрягшегося перед прыжком хищника. — Чья это машина?
— Хотите пари? — спросил вместо ответа Тони.
В этот момент Джулиана поняла — именно ради этого он и привез ее сюда. Можно отказаться, можно принять вызов. Можно, как ее мать, прожить под горой, делая вид, что никакого замка нет, а можно хотя бы попытаться прыгнуть выше головы.
—Да.
— Выбирайте.
— «Харлей» — мой.
— Финиш у загородного дома. У вас три минуты форы. Условия таковы...
Она подняла руку.
— Потом, хорошо?
Джулиана подошла к «Харлею». Тяжелая машина, совладать с ней будет нелегко, тем более что...
Взревел мотор за ее спиной, и, прежде чем Джулиана успела оглянуться, Тони уже выехал за ворота. Через несколько секунд он превратился в быстро удаляющееся пятно.
Ах, так! Конкистадоры и кельты! Посмотрим, кто кого.
Странно, но Джулиана не испытывала ни сомнений, ни робости. Ею овладела та неодолимая уверенность, которая сама по себе — крылья.
— Вам лучше не оглядываться, сеньор д'Агилар, — пробормотала она.
Погоня началась.
Выехав на автостраду, Джулиана добавила газу.
Уже наступило время сиесты, и машин было мало. «Харлей» шел уверенно, без рывков, поглощая километры, как лягушка мотыльков. Далеко впереди мелькнуло красное пятно, Джулиана радостно подалась вперед, на мгновение утратив контроль над мотоциклом, и едва не поплатилась за это. Переднее колесо вильнуло, заднее стало заносить, и ей стоило немалых усилий удержать машину в вертикальном положении.
Она обругала себя за легкомыслие и продолжила гонку. Ближе к городу движение стало интенсивнее, и Джулиане пришлось поневоле сбросить скорость. Зная, как ловко лавирует в потоке машин Тони, она не сомневалась, что он не преминет воспользоваться этим своим преимуществом и увеличит дистанцию, но уже на следующем повороте Джулиана заметила его на перекрестке под красным глазом светофора. Словно почувствовав ее взгляд, Тони обернулся и поднял большой палец.
Конечно, он поджидал ее, тревожился и не хотел терять из вида.
Какой-то парень, высунувшись из окна автомобиля, крикнул ей что-то вслед, а когда Джулиана не обернулась, свистнул и вдобавок посигналил. Другой восхищенно покрутил пальцем у виска. Что говорить, ей были приятны эти знаки внимания. Она снова чувствовала себя юной, свободной и желанной. Как когда- то давно.
Через пару минут мотоцикл Тони вырвался из города и полетел на север. Наступил последний этап гонки.
И тут начался дождь. Первые капли ударили о стекло шлема, резко посвежел ветер. А потом вдалеке грохотнул гром. Когда Джулиана свернула с шоссе, стихия уже бушевала вовсю. Ветер рвал листья с деревьев, угрожающе завивал и завихрял низвергающиеся с неба потоки воды, гром раскалывал небо сухими взрывами, от которых вздрагивала земля, молнии метались между туч, прочерчивая сложные узоры и поражая неведомые цели.
Мотоцикл Тони стоял под навесом, а сам он уже спешил Джулиане навстречу с брезентовой накидкой.
— В дом!
Она послушно кивнула и, соскочив с «Харлея», бросилась к открытой двери.
Странно, но ее встретило не только тепло жилья, но и запах свежеиспеченного хлеба. Кто-то знал о том, что они приедут, и готовил обед.
Она сняла шлем, и в этот момент дверь за спиной хлопнула еще раз, и в холл влетел до нитки промокший, с прилипшими ко лбу волосами Тони. Едва не натолкнувшись на Джулиану, он чертыхнулся и, вероятно, хотел что-то сказать, но тут их взгляды встретились, и они одновременно, как по команде, расхохотались.
Гроза уходила в сторону моря. Дождь почти прекратился и лишь постукивал в окно редкими каплями, как бы напоминая о себе. В далеких раскатах грома было что-то уютное, как в громком дыхании спящей кошки или в привычном тиканье часов.
Съев жареную рыбу с картофелем и половину цыпленка Джулиана чувствовала себя перегруженной и готовой пойти на дно баржей. Укутавшись в махровый халат, она сидела у камина со стаканом бренди и смотрела попеременно то на пламя, оранжевые языки которого перепрыгивали с полена на полено, то на Тони, устроившегося на ковре и, похоже, вполне довольного своим положением.
Тони читал стихи. По-испански. Книга лежала у него на коленях, и время от времени он заглядывал в нее, когда забывал строчку или отыскивал новое стихотворение.
Джулиана понимала лишь отдельные слова, но это не имело никакого значения, потому что язык поэзии — это язык чувств, а чувства можно передать и иным способом: ритмом, интонацией, ударением.
— Никогда не думала, что испанский язык такой романтичный, — сказала она, когда Тони закончил декламировать и зашуршал страницами. — Он не такой звонкий, как итальянский, и не такой певучий, как французский, но в нем есть страстность, скрытый жар и мужественность.
Джулиана потрогала волосы — они уже почти высохли после душа — и положила руку на плечо Тони. Это получилось просто и естественно, как будто оба давно привыкли к таким интимным жестам и не видели в них ничего особенного.
— Ты выиграла пари, — напомнил он.
— Это ты его проиграл, нарочно.
— И что будем делать?
— Бросим монетку?
— Нет, у меня есть решение получше. Давай считать, что победили оба, и каждый исполнит желание другого.
— Любое желание? — уточнила она.
— Любое.
— А ты не боишься?
— Ничуть.
Джулиана замерла. Игра зашла слишком далеко, и теперь каждый шаг мог привести к падению в пропасть. Она не сомневалась, что если попросит сейчас отвезти ее в аэропорт, то Тони сделает это без возражений. Но нужно ли ей это? В том-то и вопрос.
— Хорошо, назови свое. Но только сначала, Тони, я хочу сказать тебе спасибо. За все.
— Тебе не за что благодарить меня. — Он неспешно допил бренди и отставил стакан. — Ты помогла мне. Помогла Филиппу. И в конце концов я еще не сделал тебе свадебного подарка.
Не надо об этом! — подумала она.
— Я хочу, чтобы ты взяла себе «Харлей Дэвидсон». Эта машина для тебя.
Джулиана закрыла глаза.
А чего еще ты ждала? Что он попросит тебя остаться? Что произнесет слова, после которых не будет пути назад?
— Я не могу принять его.
— Почему? — Теперь голос Тони звучал холодно и отстраненно, словно между ними встала незримая,
