глазами. — Иными словами, именно доктор Теофилус отвечает перед законом за то, что творится под этой крышей. Надеюсь, он здесь и готов ответить на наши вопросы.
— Нет, сэр, доктора Теофилуса сейчас нет. Он навещает пациента, — сказала Лили.
Она прекрасно знала, что это не так. Доктор солгал ей, сообщив, что собирается к пациенту. Лили слишком хорошо успела его изучить, чтобы поверить в эту ложь. С тех пор как исчез его дед, Тео практически не занимался лечением больных. После праздника Агоры миновало уже три недели, но каждое утро доктор упорно отправлялся на поиски. Каждый вечер он возвращался ни с чем, усталый, разочарованный и бледный. Лили не сомневалась: если доктор по-прежнему будет обшаривать трущобы, в самом скором времени он заразится чумой или каким-нибудь иным недугом. Недугом, в сравнении с которым серая чума кажется невинной простудой.
— Что ж, тогда отвечать на мои вопросы придется вам, — изрек инспектор, не заметивший обеспокоенного выражения, мелькнувшего на лице Лили. — Вы ведь являетесь ученицей доктора Теофилуса, верно?
— Да, сэр.
— Это само по себе несколько странно. В ваших документах не содержится никаких сведений, позволяющих предположить, что вы можете успешно обучаться лекарскому ремеслу. Ваши родители были лекарями?
Лили замешкалась с ответом. Голова у нее закружилась, стоило ей вспомнить открытие, сделанное в сиротском приюте. Открытие, намекавшее на тайну, в которую ей так и не удалось проникнуть.
— Нет, сэр, насколько мне известно, мои родители не были лекарями, — произнесла наконец девочка, вовсе не уверенная в том, что говорит правду. От прошлого ей осталось лишь упоминание о ее имени, вышитом на пеленке, и о мешочке поделочных камней. Вполне может быть, ее отец и мать были именно лекарями и умерли, заразившись серой чумой. Таков печальный удел многих докторов. Это объясняет, почему ребенок состоятельных людей, владевших драгоценными камнями, оказался брошенным на произвол судьбы.
— А другая девочка? — Голос инспектора заставил Лили отвлечься от размышлений. — На каком основании здесь находится она?
— Я помогаю доктору и Лили, — своим обычным жизнерадостным тоном сообщила Бенедикта. — Свою прежнюю работу я потеряла. Моя бывшая хозяйка больше не нуждается в моих услугах.
— Значит, со всей работой вы справляетесь вдвоем? — недоверчиво спросил инспектор.
— Уверена, скоро у нас будут помощники, — сказала Бенедикта, расправляя передник. — Мои брат и сестра создадут нашему приюту громкую репутацию. Они такие мастера управлять общественным мнением, что скоро о нас узнает весь город.
— Но пока что у нас работает одна Бенедикта, — уточнила Лили. — Доктор дал на это согласие.
— И чем же она занимается? — пробурчал сержант, послюнявив угольный карандаш. — Чем занимаетесь вы все? Пока что вы так и не сказали, какой товар предлагает ваше заведение.
— Возможно, мисс Лилит не сказала этого, потому что мы не спрашивали, сержант, — невозмутимо изрек инспектор и вскинул бровь, давая Лили понять, что настало время ответить на этот вопрос.
— Дом милосердия не предлагает никакого товара. И не приносит прибыли, — сказала она и всплеснула руками, не в состоянии объяснить то, что не поддавалось объяснению. — Это всего лишь попытка… То есть я хочу сказать, мне пришла в голову идея…
— Создать ночлежку для несостоятельных должников и бездельников, которых именуют порченым товаром, — подсказал сержант и скорчил брезгливую гримасу.
— Для людей, которые испытали на себе жестокие удары судьбы, — произнесла Лили, стараясь говорить как можно увереннее. — Мы кормим тех, кто не может ничего предложить в обмен на еду. Даем им возможность переночевать в тепле. Доктор лечит тех, кто нуждается в лечении. Сейчас они спят внизу, в подвале.
— Скажите, мисс Лилит, вам не приходило в голову, что, облегчая участь несостоятельных должников, вы подстрекаете других жителей города последовать их примеру? — спросил инспектор, и в голосе его неожиданно послышались стальные нотки.
— Не думаю, что участь несостоятельного должника, даже получающего миску бесплатной похлебки, покажется кому-то желанной, — возразила Лили. — К тому же мы вовсе не поощряем безделье. Некоторые постояльцы помогают нам готовить и заниматься уборкой. Для тех, кто здоров, мы пытаемся найти работу. И возможно, с нашей помощью они смогут вернуться к нормальной жизни.
— Со временем мы планируем обучать людей необходимым навыкам, которых они лишены, — вставила Бенедикта. — Вы не поверите, как много среди наших постояльцев тех, кто не умеет читать. А уж тех, кто умеет писать, можно пересчитать по пальцам.
Складка между бровями инспектора стала глубже.
— По моему мнению, обучать бродяг грамоте — удручающе бессмысленное занятие, — заявил он, почесывая подбородок. — Впрочем, это ваше дело. Власти интересует другое: почему в Директорию до сих пор не поступило ни единого контракта. Нам известно, что каждую ночь здесь собирается множество народа. Однако вы до сих пор не передали контролерам соответствующих документов.
Лили тяжело вздохнула. Разговор коснулся темы, которая беспокоила ее сильнее всего.
— Никаких контрактов не существует, — призналась она.
Карандаш сержанта замер. В воздухе повисла настороженная тишина.
Инспектор подался вперед.
— Как это не существует? — недоверчиво переспросил он. — Значит, нет никаких гарантий того, что все эти несостоятельные должники заплатят вам за услуги, которые вы им оказали?
— Я же сказала, мы не требуем никакой платы за наши услуги, — тихо, но уверенно произнесла Лили. — Мы даем этим людям то, что можем дать, и ничего не требуем взамен.
На этот раз даже инспектор не мог скрыть изумления. Он набрал в грудь побольше воздуху, словно собираясь что-то сказать, но так и не открыл рот. Сержант, в отличие от впавшего в ступор начальника, пришел в неистовство. Весь багровый от гнева, он швырнул свои записи на пол и заорал:
— Что я вам говорил, сэр? Я знал, здесь творятся противозаконные дела! Эти люди подрывают устои, на которых зиждется государство Агора, и…
— Спасибо за разъяснение, сержант, — язвительно вставил пришедший в себя инспектор.
Но Полдрона не так просто было заставить замолчать.
— Напрасно вы думаете, что это всего лишь невинные забавы, сэр! — вопил он. — Одной ночлежкой дело не кончится, уверяю вас! По городу пройдет слух о том, что несостоятельные должники отныне могут жить в свое удовольствие, есть досыта и спать в тепле. И после этого никто уже не захочет работать или заниматься торговлей! А потом дойдет до того…
— Довольно! — рявкнул инспектор.
Под гулкими сводами бывшего храма голос его прозвучал особенно оглушительно. Сержант Полдрон понял, что ему лучше придержать язык. Инспектор смотрел на своего подчиненного угрюмо и недовольно.
— Вы, как всегда, слишком горячитесь, сержант, а это не идет на пользу службе, — процедил инспектор. — Думаю, вам стоит пойти проветриться. Через пару часов встретимся в бараках, а сейчас можете быть свободны. Здесь я закончу без вашей помощи.
Сержант бросил на инспектора негодующий взгляд, явно собираясь протестовать, но тот повернулся к нему спиной. Полдрону оставалось только отвесить поклон и направиться к дверям. Оказавшись на улице, он потоптался на месте, стряхивая пыль с ботинок. Судя по всему, мысль, что он унесет с собой хотя бы малейшую частичку дома, где царят крамола и беззаконие, представлялась ему невыносимой.
После того как дверь за сержантом закрылась, инспектор Гривс опустился на стул и утомленно закрыл глаза. Когда он открыл их, Лили прочла в его взгляде прежнюю уверенность и решимость.
— Сержант Полдрон еще очень молод и порой проявляет в работе излишний пыл, — изрек инспектор, наклоняясь и поднимая с пола разбросанные бумаги. — Подобное рвение иногда приводит к некоторым перегибам, тем не менее его нельзя не счесть похвальным. Ведь сержант печется о славе нашего великого города. И он совершенно прав. Основой государственного устройства Агоры является торговля. Торговля и взаимный обмен — это топливо, которое приводит в движение нашу государственную машину. Мы не можем
