Прохожие спешили по своим делам, не глядя друг другу в глаза.
Неужели ни у одного из них не возникает желания остановиться и увидеть тех, кто рядом?
— Мы почти пришли, сэр, — сообщил Снутворт.
Трость его стучала по тротуару все быстрее.
Марк поднял голову. Впереди, над широкими и чистыми улицами района Стрельца, вздымался в небо стройный силуэт башни. Огромные окна обсерватории сверкали в лучах осеннего солнца. Остроконечная тень башни почти касалась ног Марка. Он невольно улыбнулся. Приятно было сознавать, что эта башня, красотой и размерами уступавшая лишь зданию Директории, принадлежит ему. И он обладает возможностью взирать на город с недоступной для всех прочих высоты.
Чья-то рука тяжело легла ему на плечо. Скосив глаза, Марк увидел, что руку эту обтягивает темно- синяя перчатка.
— Мистер Марк?
Он повернул голову. Человек, стоявший перед ним, был не стар, но жизненные бури оставили свою печать на его лице. Выражение этого лица не было ни злым, ни суровым, но жесткая складка у рта свидетельствовала о непреклонном нраве. Взгляд Марка скользнул по служебному жетону контролера.
— Да, мое имя Марк, инспектор… — Марк сощурился, читая надпись на жетоне, — Гривс.
Память тут же подсказала ему, откуда он знает это имя. Он видел его в сообщениях о смерти Глории. У Марка засосало под ложечкой.
— Я могу вам чем-то помочь? — тщетно пытаясь унять дрожь в голосе, спросил он.
— Несомненно, сэр, — отчеканил инспектор.
Марк с содроганием заметил, что контролеры окружили его плотным кольцом. До слуха его долетел возбужденный шепот зевак. Отыскав глазами Снутворта, он заметил, что тот стоит в стороне с отсутствующим видом и старается избегать его взгляда.
— Что происходит? — пролепетал Марк, ощущая, что волна паники вот-вот захлестнет его с головой. — Снутворт, объясни им, что я…
— Мистер Марк, в соответствии с полномочиями, предоставленными мне Директорией финансового контроля, я обязан взять вас под стражу, — ровным, но непререкаемым тоном изрек инспектор Гривс. — Вы обвиняетесь в незаконных торговых сделках. Возможно, следствием будет доказано, что вы также причастны к похищению жизни мисс Глории.
Марк попытался отступить, но его крепко удерживали с обеих сторон. Кольцо из темно-синих мундиров плотнее сомкнулось вокруг него.
— Отныне вы являетесь собственностью Директории и до завершения расследования будете заключены в тюрьму, — продолжал Гривс.
— Снутворт! — прерывающимся от отчаяния голосом воскликнул Марк. — Умоляю, найми мне адвоката! Найди самого лучшего…
— Можете быть спокойны, сэр, — невозмутимо проронил Снутворт.
— Надеюсь, мистер, вы проявите благоразумие и не станете сопротивляться, — мягко заметил инспектор Гривс. — Нам вовсе ни к чему привлекать внимание толпы.
Марк обмяк в руках державших его контролеров. Любые попытки сопротивления бесполезны, это он понимал. Для его задержания выделили целый отряд. Его считают опасным преступником.
— Я буду благоразумен, инспектор, — едва слышно прошептал он.
22
Свиток
Тошнотворный хруст суставов, сдавленный стон. Дело сделано.
Лили осторожно влила в рот пациента ложку болеутоляющего снадобья. Через несколько минут стоны начали стихать. К тому времени, как она перевязала пациенту вывихнутое запястье, которое только что вправила, он погрузился в глубокий сон.
Как всегда в подобные моменты, пальцы Лили сами собой потянулись к горлу. Прежде отвращение, чувство, которое она едва не продала, перекатывалось здесь душным комом. Теперь ком этот никуда не исчез, но стал гораздо меньше. Лили не избавилась от отвращения, но научилась справляться с ним.
Отойдя на несколько шагов, она с удовольствием оглядела свою работу. Неплохо, очень даже неплохо. Хотя, конечно, лубок можно было наложить и аккуратнее. Ей давно уже хотелось применять на практике знания и навыки, полученные от доктора Теофилуса. Но только после того как в Доме милосердия появилось трое новых помощников, взявших на себя часть ежедневных хлопот, Лили смогла заняться лечением больных.
Лили подошла к алтарю и заглянула в большой котел, проверяя, осталось после обеда хоть немного похлебки.
— Съели все подчистую, — раздался у нее за спиной голос Тео. — Сегодня у нас пропасть народу.
Лили понимающе кивнула.
— Становится все холоднее, — заметила она. — Не удивительно, что постояльцев с каждым днем прибавляется.
— Лод отправился за провизией, — сообщил доктор. — Когда он вернется, я состряпаю что-нибудь на ужин.
— Мне казалось, стряпня — это обязанность Бен, — покачала головой Лили.
— Да, и обычно Бен никому ее не уступает. Но сегодня ей захотелось навестить Пита, посмотреть, как ему работается. — Доктор усмехнулся. — Кто бы мог подумать, что он согласится работать в таком месте. Но он утверждает, что всем доволен.
Лили улыбнулась.
— Представляю, как он будет рад, когда увидит Бен, — сказала она. — Рядом с ней всем становится светлее. — Лили задумчиво провела пальцем по краю котла. — Скоро нам понадобится другой котел, побольше.
— А потом и другое, более просторное помещение, — подхватил доктор. — Я слышал, на улице Авроры продается подходящий дом. Думаю, с помощью наших новых благотворителей мы сможем его купить.
Лицо его осветила счастливая улыбка. Хотя Лили падала с ног от усталости, она не могла не улыбнуться в ответ. Перемены к лучшему произошли не сразу. Сказать, что после ее выступления на суде в Дом милосердия устремились толпы состоятельных купцов, жаждущих поделиться излишками своего богатства с пасынками судьбы, означало бы погрешить против истины. Тем не менее на их улице стали все чаще появляться незнакомые люди, иногда более чем скромного достатка. Их привело сюда одно желание — помочь, ничего не требуя взамен. Настроение высшего общества после громкого процесса тоже претерпело некоторые изменения. В результате супругам Созино удалось внушить своим богатым и влиятельным друзьям, что, став патронами Дома милосердия, они немало выиграют во мнении публики. Дела приняли такой оборот, что несколько дней назад Лод изрек своим обычным насмешливым тоном: «Похоже, наша ночлежка вошла в моду».
Разумеется, не было никаких гарантий, что мода эта продержится долго. Но пока поток пожертвований не иссякал, напротив, становился все более щедрым.
— Для того чтобы жизнь по-настоящему изменилась, потребуется много времени, — словно разговаривая сама с собой, проронила Лили.
Тео кивнул.
— Некоторые болезни могут длиться годами, ты знаешь это не хуже, чем я, — произнес он. — Больному становится то хуже, то лучше, то опять хуже. Лекарства лишь облегчают его состояние, но не избавляют от недуга. — Доктор пожал плечами. — Но это не повод, чтобы отказаться от лечения. Не повод, чтобы отказаться от надежды. В этой жизни иной раз происходят странные вещи.
Лили слегка нахмурилась. В последнее время в ее жизни произошло слишком много странных вещей.
