— Кое-что, связанное с твоей матерью, Аманда. Есть нечто, чего я никогда никому не показывала. Но тебе я это покажу, и это даст ответ на многие твои вопросы.
— Ты имеешь в виду, что знаешь эти ответы?
— Некоторые из них.
— Тогда скажи мне их прямо сейчас. Для этого нам не нужно никуда ехать.
Она беспомощно опустила руки.
— Ты никогда мне не поверишь. Это нужно увидеть.
Я еще немного поколебалась, поскольку ключи от коллекции лежали в кармане моих брюк. Но Хуана в доме не было и, возможно, какое-то время он их не хватится. И я успела бы сделать то, что хотела, после возвращения из Мадрида. Инес и ее собачка подождут.
Элеанора заметила мои колебания и улыбнулась мне той милой улыбкой, какой улыбалась только что.
— Возьми все, что нужно для работы, Аманда. Если захочешь, сможешь рисовать там оставшееся время.
— Я только захвачу свой альбом, — сказала я и поспешила в свою комнату.
Я взяла свитер и сумку с альбомом и присоединилась к ней. Приняв решение, я старалась больше не взвешивать, разумно ли поступаю. Во всяком случае, Элеанора, по-видимому, не осмелится что-нибудь предпринять против меня при свете дня, тем более, когда я постоянно наблюдаю за ней.
Я села рядом с ней на переднее сиденье, и она рывком вывела машину из гаража и затем, резко затормозив, выехала на улицу. Казалось, она хочет уехать из дома как можно быстрее. Чтобы никто не видел? Есть о чем подумать.
Но мы еще не успели отъехать, как появилась машина, в которой вернулись Кларита и Хуан. Оба они удивленно посмотрели на нас, и я нагнулась к окну, чтобы прокричать Хуану:
— Элеанора везет меня в Мадрид. Я хочу немного порисовать.
Наша машина пронеслась мимо них так быстро, что я не была уверена, услышали ли они меня. Элеанора мрачно взглянула на меня.
— Что ты наделала? Нельзя было говорить кому бы то ни было, куда мы едем.
— Почему?
— Увидишь, — резко ответила она.
Ее недовольство улеглось, поскольку ей пришлось сосредоточиться на узкой дороге в каньон с ее интенсивным движением, но когда, повернув на юг, мы выехали на шоссе, она прибавила скорость, превышая все допустимые нормы. Мне было интересно, сколько раз ее останавливали за превышение скорости и как ей удалось сохранить водительские права. Лос-Серрильос с его малонаселенными холмами, казалось, стремительно надвигался на нас, и я уже могла различить горы Ортис.
— Здорово, когда удается вырваться! — воскликнула Элеанора, все ее недовольство куда-то исчезло. — Не чувствуешь ли ты иногда, что дедовский дом душит, как бы подминает под себя?
— Чувствую, — согласилась я. — Но не думала, что ты чувствуешь то же самое.
— Конечно же, я это чувствую. Хуан, Гэвин, Кларита — все хотят удержать меня. Я как в тюрьме. Но я им еще покажу!
По мере того, как мы удалялись от Санта-Фе, к ней возвращалось самообладание, мне же становилось все более и более не по себе. Я не могла представить, что Элеанора сядет и будет терпеливо ждать, пока я сделаю кое-какие наброски, и все больше удивлялась, зачем она везет меня туда. Пару раз я попросила ее ехать помедленнее, и она ехала спокойнее милю или две, а затем снова нажимала на педаль, и только ветер свистел в ушах. Я надеялась, что Мадрид недалеко.
Приблизительно в двадцати милях от Санта-Фе мы свернули на дорогу, которая пролегала в глубоком ущелье. Впереди показались дома, которые и составляли город, разбросанный по склонам холмов. Элеанора притормозила машину.
— Приехали. Хорошенько посмотри на это, Аманда. Это тоже наша история. Когда-то один из наших прадедушек построил неподалеку шахту, и мы все еще владеем здесь кое-какой собственностью. Но это мертвый город. Такой же мертвый, как Кордова.
Мелькавшие мимо нас серые дома были заброшены. Построенные не из кирпича, а из серого камня, они стояли с разбитыми окнами и сорванными с петель дверями и смотрели в никуда. Элеанора медленно вела машину — с одной стороны дороги стояли неказистые, сильно пострадавшие от капризов погоды дома, с другой здания как бы тянулись друг к другу, создавая то, что было когда-то хорошо спланированным городом. Элеанора была права: вид очень живописный.
— Когда-то здесь жили тысячи людей, — сказала Элеанора, почти затормозив машину. — Шахты процветали, добывались миллионы тонн угля. Люди толпами стекались сюда. Я слышала, как Хуан рассказывал как-то на рождество, что горы, дома, каньоны — все было ярко освещено по ночам. Сейчас все здесь мертво и сумрачно. Воистину — город духов. Так и мы стали семьей духов, Аманда.
Поставив машину у дороги, она включила тормоза, открыла дверь, и выскочила из машины. Затем она обошла ее и открыла мою дверь.
— Выходи! Мы прибыли. Здесь есть кое-что, что я хочу показать тебе до того, как ты начнешь рисовать.
Внезапно мне совершенно расхотелось идти с ней. Столпившиеся у холма, эти пристанища духов казались очень враждебными. Они не хотели, чтобы кто-нибудь беспокоил их сон. Они не хотели, чтобы им напоминали о той жизни, которую они когда-то вели. Но Элеанора уже перебежала дорогу, поросшую сухой травой, и между домами.
— Что-то говорит мне, что не надо беспокоить их, — сказала я ей.
Она отвернулась и помахала мне.
— Кто нас увидит? Кроме того, мы свои в этом месте. Мы тоже духи, не так ли? Духи великой семьи Кордова!
Я вышла из машины и неохотно последовала за ней. Элеанора петляла между разбросанными домами. Время от времени она останавливалась и смотрела, иду ли я.
Это место сильно поразило меня, и я почти забыла о кузине. Я взобралась по разбитым ступенькам и заглянула через покосившиеся двери в опустевшую комнату, где весь пол был искорежен и что-то коричневое скользнуло в норку в углу комнаты. Я быстро отскочила назад и после этого ограничилась осмотром разбитых витражей и разрушенных лестниц. Только звук моих шагов тревожил спящую тишину.
Элеанора ждала меня. Ветер из ущелья теребил ее челку и длинные светлые волосы. Ветер овевал и мое лицо, и это был пронзительный ветер, хотя он не мог изменить голубое небо над нашими головами и яркий солнечный свет Нью-Мехико. Ветер, который принадлежал спящему Мадриду.
— Это дома шахтеров, — сказала Элеанора. — Дом Кордова был гораздо больше, но очень давно. Однажды ночью он сгорел, и никто так и не узнал, отчего начался пожар. Все, до чего мы дотрагиваемся, превращается в пепел.
С неимоверным усилием я попыталась противостоять ей, попыталась не поддаваться настроению, которое создавал мертвый город.
— Едва ли «Кордова» похожа на кучу пепла, — сказала я. — Подозреваю, что она всегда охраняла тебя.
— Тише! — прошептала она. — Не смейся над ними, Аманда. Не шуми, чтобы не разбудить их. Они все спят, и лучше всего оставить их в этом состоянии.
Совершенно не желая потворствовать мрачным фантазиям, я старалась не прислушиваться к жуткому звуку ее голоса. Если бы я пришла сюда рисовать, я, возможно, не имела бы ничего против подобного настроения, но сейчас у меня не было никакого желания остановиться и взять в руки карандаш. Более того, единственное, чего мне хотелось, это развернуться и убежать.
Элеанора продолжала идти вперед, и я окликнула ее.
— Давай пойдем обратно. Я увидела достаточно и могу немного порисовать в машине. Возможно, мы приедем сюда как-нибудь в другой раз.
Элеанора вышла из тени на солнечный свет и протянула руки.
— Можешь ли ты представить, Аманда, каково здесь ночью? Что, если все эти старые духи выйдут и
