Я кивнула. Конечно, я никому не скажу о происшествии. Такая новость собрала бы вокруг меня весь этаж, и мне пришлось бы весь остаток дня выслушивать соболезнования. А я сейчас больше всего хотела, чтобы меня оставили в покос.
— Хорошо, — сказал Геринг, осторожно заворачивая подставку для книг в носовой платок. — Думаю передать эту вещицу криминалистам. Да, совсем забыл! Я ведь пришел вам передать, чтобы вы спустились снять отпечатки пальцев.
— Отпечатки пальцев? — Я ощутила приступ тошноты, вспомнив о клюшке.
— Да, там в отделе оформления витрин. У мистера Каннингхема есть приятели в высоких сферах, и он поднял жуткий вой по поводу того, что массу людей собираются оторвать от работы, вызывая в полицию, чтобы снять отпечатки пальцев. И выставляют их при этом на обозрение. Поэтому, чтобы его успокоить, они проделывают эту процедуру прямо у нас, без отрыва от производства.
— А когда будет дознание? — спросила я.
— Сначала предполагалось, что сегодня, — объяснил Геринг. — Но Мак-Фейл попросил отсрочки, поэтому коронер назначил его на понедельник. Это запутанный случай. Слишком много свидетелей. Мак- Фейл хочет разобраться со всеми ними до судебного заседания. Ну, мне пора. С вами действительно все в порядке?
Я ответила с вымученной улыбкой.
— Думаю, что так. Наш злоумышленник, кто бы он ни был, получил то, что хотел. Не думаю, что он вернется.
— Вы правы, — сказал Геринг. — Если только он не считает, что вы успели его рассмотреть. В этом случае он может вернуться, чтобы закончить свою работу.
Высказав эту ободряющую мысль, Геринг удалился.
Ничто не казалось мне теперь достаточно основательным и надежным. Я даже не была очень напугана. Произошло много такого, что никак не могло произойти, и мой мозг отказывался приспособиться к новому положению вещей.
Кто-то убил Монти. Кто-то спрятался в кабинете и сшиб меня с ног. И камень исчез из кармана халата. Там и лежит ключ. Кто знал, куда я положила камень?
Только три человека: Елена, Билл, Крис.
Елена в это утро ушла раньше меня. У нее было достаточно времени, чтобы проскользнуть в мой кабинет до моего прихода. Но Елена — моя подруга.
Что касается Билла и Крис… Я пришла на работу уже после открытия магазина. Кто угодно мог пройти незамеченным в толпе покупателей и подняться наверх. Кто угодно, только не Билл не могло произойти! Я не собиралась заново возвращаться к тем смехотворным мыслям, которые преследовали меня накануне вечером.
И Крис тоже не могла этого сделать. Правда, она была достаточно крупной и сильной. И она так переживала из-за того, что считала себя виноватой передо мной, так хотела искупить свою вину.
Билл и Крис — тоже мои друзья. И все же… Даже друг, если он окажется в ловушке, в безвыходной, отчаянной ситуации, может пойти на все. Особенно если ему грозит разоблачение.
А может быть, кто-нибудь из них просто проболтался? В этом случае дело не так уж безнадежно. Я выясню это позже, когда представится случай поговорить с ними наедине.
И во всем этом деле столько загадочного и непонятного. Что могло означать кольцо в руке у Монти? И если то, что я подняла с ковра, действительно было осколком камня от кольца, то почему этот осколок представляет такой интерес для убийцы?
Вопросов было сколько угодно, и ни на один из них я не могла найти ответа. И на каждом шагу меня подстерегали опасности, о которых я, может быть, даже и не догадывалась. Мне захотелось, чтобы поскорее пришел Кейт, страшно стало оставаться одной. Скоро мне придется пройти процедуру снятия отпечатков пальцев. До этого надо собраться, взять себя в руки. Может быть, работа поможет.
Я нашла на своем столе лист бумаги, на котором вчера вывела смелые слова: «Цвет года — красный». Скоро я поняла, что работа над девизами — не лучший способ успокоиться. «Красный — цвет крови», — сказал Кейт. Но теперь я могла предложить кое-что похлеще. Для меня отныне красный цвет — это напоминание об убийстве. Когда в кабинет вошел Кейт, я спрятала свои записи.
Мой помощник выглядел ужасно. Его и без того несвежая кожа пожелтела, а руки так дрожали, что Кейту с трудом удалось повесить шляпу на крючок,
— Что с тобой? — спросила я.
— Я… я только сейчас узнал, — проговорил он запинаясь. — Я имею в виду мистера Монтгомери. Это чудовищно.
— Соберись, — посоветовала я. — Скоро придется идти в отдел оформления витрин, чтобы с нас сняли отпечатки пальцев.
— Отпечатки пальцев? — пронзительно вскрикнул Кейт. — Но ведь я не имею никакого отношения к этому делу. Ах, мисс Уинн, я хочу остаться в стороне от всего этого.
Он выглядел таким несчастным желторотым птенцом, что я из жалости отвернулась. Не стоит вести мальчика к полицейским, когда он находится в таком состоянии.
— Я пойду первая, — проговорила я через плечо. — Когда очухаешься, последуешь за мной.
Я вышла из кабинета, так и не взглянув на него. Обнаружив, что не вполне твердо стою на ногах, я обрадовалась тому, что вообще осталась жива.
Билл тысячу раз прав, сказав вчера вечером, что мы должны объединить свои усилия и найти убийцу. И не только для того, чтобы спасти невиновного человека от ареста. Чтобы спасти свои жизни. Я подумала о последнем замечании Геринга насчет того, что убийца может вернуться, чтобы закончить работу, и уже дрожала, проходя по безлюдному коридору.
Специалист по отпечаткам пальцев был крайне недоволен тем, что ему пришлось расположиться со своим оборудованием в кабинете Монти. Он считал, что в таких условиях работать нельзя, и охотно делился со всеми своими соображениями на этот счет. Я услышала его жалобы, как только оказалась в отделе оформления витрин. Другой детектив рылся в бумагах Монти, иногда отрываясь от них, чтобы задать тот или иной вопрос Тони Сальвадору.
Я с замиранием сердца ждала, не посмотрит ли кто-нибудь на меня настороженно, не удивится ли тому, что я жива-здорова. Но ничего подозрительного не заметила.
Из кабинета вышла Сондо в своем обычном зерном халате, с желтой лентой, перехватывающей спутанные черные волосы. Она в знак приветствия помахала мне измазанной чернилами рукой и стала разминать затекший большой палец.
— Вот и поработай тут, когда по сцене шныряют толпы полицейских. Я пыталась им объяснить, что магазин — это тот же театр. Пускай случится землетрясение, потоп, разверзнется ад — представление продолжается. Даже убийство не может его прервать. Но на копов мои идеи не произвели никакого впечатления.
Слова Сондо по обыкновению звучали дерзко и вызывающе, но под ее глазами появились темные мешки, на высоких скулах проступили желваки. Ей тоже плохо спалось в эту ночь.
Но, переступив порог кабинета Монти, я о ней забыла.
Эта комната была мне хорошо знакома. За те месяцы, что он здесь проработал, Монти успел наложить на окружавшие вещи отпечаток своей незаурядной личности. Вчера вечером, находясь в кабинете Тони, я не испытывала подобных чувств. Тогда смерть была ужасающей новостью, слишком невероятной, чтобы осознать се смысл. Я не могла связать в уме распростертое на полу тело и того Монти, которого я знала.
Но теперь смерть стала ощутимой реальностью. Здесь, в кабинете, все напоминало о Монти. Вещи, которые он брал в руки, сохраняли тепло его прикосновений. Вот сделанные им беглые наброски оконных витрин. Вот фотографии на стенах; их выбирал Монти. Казалось, в отделе вот-вот раздастся его мелодичный голос, послышатся негромкие, но уверенные шаги. Но на этот голос больше никогда не отзовется эхо, эти шаги никто не услышит.
Вот что превращало его смерть в реальность, А мысль о том, что рука, размозжившая ему череп замахивалась и на меня, делала эту реальность почти невыносимой.
Тут я осознала, что Сондо все еще стоит рядом со мной, не отводя своих черных проницательных глаз
