Точно так же однажды была лишена детства еще одна маленькая девочка. В памяти возникли образы прошлого, воспоминания о другой одинокой девочке, которая наблюдала из окна своей комнаты, как ее отец и братья играли в мяч во дворе. Она помнила боль, тоску, негодование, перерастающее в ярость. Она помнила гнев, неконтролируемую злость, направленную на тех, кого она любила больше всех на свете.
Самым сильным воспоминанием детства Си Джей было одиночество.
Как и маленькая Лиза, она испытывала изоляцию, лечение и чрезмерную родительскую опеку. Тюрьма, наполненная любовью, все же оставалась тюрьмой. Теперь Си Джей тратила свою взрослую жизнь на то, чтобы преодолеть — а может быть, компенсировать — все те годы одиночества и упущенных возможностей.
В этом грустном ребенке за окном Си Джей словно видела себя. Она знала, что это такое — читать ужас в глазах родителей, ловить на себе косые взгляды других детей. Быть не такой, как все.
— Это произвол. — Не скрывая ярости, Томпсон Маккейд вытряхнул пепел из своей трубки в хрустальную пепельницу. — Ты разочаровываешь меня, Ричард.
— Я сделал то, что было необходимо.
— Необходимо? — Этот человек внушительных размеров прошел через комнату и уселся в экстравагантное кресло, которое он считал своим собственным, с силой прикусил кончик незажженной трубки. Он помедлил минуту, потом вытащил трубку изо рта и покачал ее в руке. — С каких это пор желания незнакомого человека ставятся выше потребностей твоего собственного ребенка? Сара шокирована твоим чудовищным равнодушием к чувствам Лизы, Ричард, и, честно говоря, я тоже. Мелинда была бы в ужасе…
— Хватит, — сказал Ричард совершенно спокойно, хотя его челюсть нервно дернулась.
Вена на лбу Маккейда вздулась и начала пульсировать.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? Мелинда была моей дочерью, моим единственным ребенком…
— Она была моей женой, — с некоторым усилием Ричард заставил себя понизить голос, вспомнив, что Лиза была на кухне с бабушкой, то есть достаточно близко. — Я уже просил вас и прошу еще раз не использовать мать Лизы в качестве дубинки, чтобы заставить меня подчиняться каждый раз, когда у нас разногласия. Я готов выслушать ваше мнение, Томпсон, но Лиза — моя дочь, и я буду сам решать, что для нее лучше.
Краска гнева залила бычью шею и лицо Маккейда. Это был широкоплечий, высокий представительный человек с копной седых волос и мясистым носом, чья внешность могла бы показаться комичной, если бы не пронизывающий насквозь безжалостный взгляд. Томпсон Маккейд не привык, чтобы с ним спорили. Он был человеком, с которым надо считаться, безжалостным, непреклонным и властным.
— Я принял решение, — спокойно повторил Ричард. — Или Лиза учится делить своего любимца, или должна будет расстаться с ним. Выбор за ней.
— Это огромная несправедливость. — Лицо Маккейда приобрело темно-фиолетовый оттенок. — Я этого не позволю.
Ричард пожал плечами.
— Папа!
Он моргнул и повернулся к двери кухни в тот самый момент, когда из нее появилась Лиза и вскарабкалась на колени к дедушке.
Ее лицо светилось надеждой.
— Рэкс ведь вернется ко мне, пап, правда?
Краем глаза он заметил Сару Маккейд, робко показавшуюся в дверном проеме.
— Конечно, Рэкс вернется к тебе, ягодка, сразу же, как только мисс Морей приведет его из парка.
— И тогда мне больше никогда не надо будет снова делить его с ней, правда, папа?
Ричард вздохнул, заметив, как глаза Маккейда грозно сузились.
— Мы уже обсуждали это, Лиза. Мисс Морей будет навещать Рэкса дважды в неделю и проводить с ним целый день в субботу.
Девочка встрепенулась на коленях дедушки.
— Но ты ведь обещал, дедуля, ты обещал, что заставишь папу вернуть мне мою собаку!
К удивлению Ричарда, Сара Маккейд, которая вообще редко говорила что-либо кроме «доброе утро», и даже тогда чувствовала себя виноватой из-за того, что воплотила в словах свои мысли, внезапно шагнула вперед.
— Дорогая, мы ведь говорили об этом на кухне. Ты не хочешь, чтобы твоя собачка грустила и болела, правда?
Подбородок девочки упрямо выступил вперед. Слезы потекли из ее глаз.
— Дедуля
Она внезапно захрипела, хрип стал громче и продолжительнее, перерос в удушье.
Ричард еле сдержался, чтобы громко не застонать.
— Посмотри, что ты сделал, — прогремел Маккейд. — Теперь у нее приступ. Сара, принеси ее лекарство.
Женщина в отчаянии всплеснула руками, прежде чем броситься выполнять приказание мужа. Она едва успела покинуть комнату, как ее задыхающаяся внучка заметила знакомую фигуру, мчащуюся по двору.
— Рэкс! — закричала девочка, спрыгнула с коленей дедушки и бросилась из комнаты. Ее приступ астмы моментально прошел. Она выскочила во двор, весело хлопнув дверью. — Рэкс, Рэкс!
Животное буквально влетело в дверь, приветствуя Лизу градом радостных поцелуев, потом бросилось на кухню. Лиза ринулась за ним, чуть было не сбив с ног изумленную бабушку, появившуюся на пороге с ингалятором в руке.
Ричард встал, коротко улыбнувшись теще.
— Спасибо, Сара, но Лизе намного лучше.
В эту минуту его дочь заглянула в комнату с торжествующей улыбкой.
— Рэкс ест! Папа, он съел все, что лежало в его миске!
— Это очень хорощо, ягодка, — пробормотал Ричард, чье внимание было занято запыхавшейся женщиной, появившейся в дверях с испачканной куклой Рэкса в руках. Он шагнул к ней, но тут же остановился, так как Сара Маккейд первая поспешила навстречу женщине.
— Вы, должно быть, мисс Морей, — пробормотала она, протягивая руку удивленной Си Джей. — Я счастлива с вами познакомиться. Я — бабушка Лизы…
— Сара! — прогремел Маккейд.
Женщина вздрогнула, не закончив фразу, и отошла, сжимая руки, в то время как Маккейд рассматривал Си Джей с явным презрением.
— Так это вы. — В его голосе отчетливо слышались надменность и пренебрежение.
К ее чести, Си Джей спокойно наклонила голову, будто бы изучая пожилого мужчину напротив, затем улыбнулась одновременно искренне и настороженно.
— А вы, должно быть, дедушка Лизы. Рада с вами познакомиться.
Ричард шагнул и встал между ними прежде, чем Маккейд успел сказать очередную грубость. Взяв Си Джей за локоть, он увлек ее на крыльцо.
— Мне жаль, что так получилось. Хотелось бы сказать, что под этой грубой внешностью бьется золотое сердце, но на самом деле под ней можно обнаружить только ужасный характер.
Она мягко, приглушенно засмеялась. Очень соблазнительно.
— Я понимаю.
По какой-то необъяснимой причине он поверил ей.
Он вообще был загипнотизирован ее улыбкой, околдован задорными искорками в янтарных глазах. Без сомнения, это самая удивительная женщина, которую он когда-либо видел. Она была также самой проницательной, что подтвердилось через мгновение, когда она бросила взгляд поверх его плеча.
— Привет, Лиза. Как поживаешь?
Ричард увидел свою дочь, стоявшую на крыльце и сердито смотревшую на них. Она ткнула пальцем в
