— Чего сидишь? — говорю. — Вылезай.
Вылезла. Стала передо мной по полустойке «смирно» и в землю уставилась, кончики сапог изучает. Я ее за подбородок взял, поднял — глаза сухие, слез и соплей не видать. Спасибо и на том.
— Я тебе, — спрашиваю, — руль поворачивать разрешал?
— Нет.
— Тогда какого черта, — кричу, — ты сама поворачивать начала?! Порулить захотелось?!
Молчит. Я было для нового вопля пасть разинул, но опомнился. Что ж ты, думаю, Малахов, делаешь? Тоже мне, нашел на кого орать — на девчонку несмышленую. Сколько раз на тебя вот так орали — и лично, и в строю? И что ты в таких случаях думал? Правильно, много ума на это не надо, была бы пасть поздоровее. Ты бы лучше, Малахов, с капитана пример брал, у него тоже голос был — дай боже, но только страшней всего было, когда он еще спокойнее, чем обычно, говорить принимался. Вот тогда — во-оздух!
— Ладно, — уже нормальным тоном говорю, — ты мне вот что скажи — когда ж это ты на педали нажимать научилась? Вчера, что ли?
— Ага, — и носом шмыгает. — Я вчера весь день за тобой наблюдала.
— Оно и видно, — говорю. — И газ, и сцепление в пол втоптала. Да и я хорош — забыл рычаг на нейтралку поставить. Ну а что, попросить лишний раз показать — дворянская гордость не позволяла? Или сословная спесь? А?
— Я думала, все просто, — и опять шмыгает. — А ты бы показал?
— Просто, — говорю, — только простейшие размножаются. А показал, не показал — какая сейчас разница. Ты мне лучше скажи, кто вола ловить будет?
Кара наконец перестала носом дергать и даже улыбнуться попыталась.
— Могу я.
— Не надо. А то мне представить страшно, кого такая охотница поймать может. Наловишь еще роту «тигров» да взвод «пантер» — чем я их долбать буду? Из «ТТ»?
— А… а что же мне делать?
— Сейчас, — говорю, — ты сядешь рядом со мной в полуторку и всю дорогу до замка будешь внимательно наблюдать, как я на педали нажимаю. Потому что за руль «студера» я тебя посажу.
Ага. Только на педали нажимать не позволю. Я-то еще пожить хочу. В отличие от некоторых присутствующих.
— В самом деле?
— В самом, в самом. А по возвращении в замок — три наряда вне очереди.
— А наряды — это что?
— Котлы будешь на кухне драить, — шиплю. — Или навоз на конюшне разгребать. В этой своей «боевой» форме. Что грязнее, то и делать будешь? Ясно?
— Вершейн, — отвечает. — С радостью.
— Можно и без радости, — говорю. — Но от — и до.
Ладно. Отправил я погонщиков за дезертировавшим трактором гоняться, а сам с рыжей на полуторке поехал. Дорога, конечно, та еще, пару раз думал — точно застряну. Пронесло.
Кое-как доехали. Поставил я машину около конюшни — надо будет, думаю, навес тут какой-нибудь соорудить, — мобилизовал местного гаврика, чтобы любопытных отгонял. Хотел было еще десяток на разгрузку запрячь, но не решился. Ну их к лешему, уронят еще ящик не тем концом, будет потом работа — уцелевших из-под развалин замка выкапывать. Нет уж, лучше я процесс разгрузки лично проконтролирую.
— Ну что, — говорю, — выводи, не-рядовая, своего гнедого.
— Это еще зачем?
— А ты что, обратно ко второй машине собралась пешком топать?
— Мой конь, — заявляет, — не потерпит на своей спине никого, кроме меня.
— Ну один-то раз, — говорю, — он меня уже потерпел. Так что и от второго раза тоже копыта не откинет. Это во-первых. А во-вторых… Ты мне приказы будешь обсуждать? А ну, на-лево, кр-ругом и в конюшню.
Рыжая глазами сверкнула, четко так развернулась — через правое плечо, правда, — и зашагала.
Я пока вокруг полуторки походил, прикинул, куда сгружать буду. Эх, вот бы все-таки пушку к этим снарядам!
Ну да. Странно даже, Малахов, вроде бы советский человек, комсомолец, а жадности в тебе — как у натурального буржуя. Полтора дня назад с одним ножом сюда шлепнулся, и ничего. А нынче вон какое богатство огреб — и все равно мало. И того нет, и этого нет. Сейчас тебе, Малахов, автомата не хватает, а добудешь автомат — ручной пулемет понадобится, винтовка снайперская. А потом и вовсе танковый взвод с экипажами и звено штурмовиков для поддержки с воздуха. А побеждать, между прочим, Малахов, надо не числом, а умением.
Прочитал я себе эту лекцию в рамках поднятия уровня самокритики, повернулся — а рыжая уже коняку своего из конюшни выводит. И опять, как в прошлый раз, тварь эта гнедая очень подозрительно на меня косится.
Я по карманам похлопал, кусок сахара добыл.
— Эй, кавалерия, — зову, — сахар хочешь?
Конь на сахар искоса взглянул, на Кару обернулся, ноздрями похлопал — хочется, — осторожно так к руке потянулся и схрумкал.
Я его за морду обнял, вроде бы глажу, а сам ему на ухо шепчу:
— Если тут даже «Доджи» человека понимают, то ты, зверюга, меня точно поймешь. Будешь из себя аристократа строить — схлопочешь между глаз. У меня с саботажниками разговор короткий.
Гнедой морду вырвал, отпрянул на пару шагов, фыркает возмущенно. А я стою себе и кобуру на боку поглаживаю.
Кара его седлать закончила, за луку схватилась и взлетела — даже стремян не коснулась.
— Слушай, — говорю, — а вторую лошадь ты вывести не можешь? Кобылку какую-нибудь, посмирнее.
— А ты что, — спрашивает, — за талию женскую взяться боишься?
— Да я, — говорю, — могу и повыше ухватиться. Я другое сообразил — седло-то не двухместное.
— И что же ты за воин, — усмехается, — если без седла на коня вскочить боишься?
Тут я уже злиться начал.
— Да что ты, — говорю, — заладила, — и тоже без стремян махнул. — То боюсь, это боюсь. Тебя бы в танковый десант — посмотрел бы, кто чего боится.
— Десант — это когда прыгают?
— Ага. Вверх тормашками. Особенно когда на мине подрываются. Как хоть зовут эту конягу? — спрашиваю.
— Гармат, — гордо так отвечает рыжая. — Так звали коня великого короля Торчела.
— Ладно, — говорю, — хоть не Буцефал.
— А кто такой Буцефал? — спрашивает.
— Не знаю. Тоже вроде чей-то конь. Просто капитан как-то сказал, что он двоих не выносит.
А Гармат-то этот, похоже, меня понял преотлично. На дыбы не становился, даже не взбрыкнул ни разу — в общем, вел себя тише воды, ниже травы. Рыжая, когда доехали, даже удивилась.
— Повезло тебе, — говорит. — Обычно он страшно не любит, когда на нем кто-то, кроме меня, едет. А сегодня смирный.
— Это все от сахара, — говорю. — Метод кнута и пряника.
Ага. Ста грамм и заградотряда. Только дверцу распахнул — а рыжая уже вспрыгнула и за рулем устраивается.
— Эй, а как же конь?
— Ну ты ведь обещал.
— Так я, — говорю, — от своего слова не отказываюсь. Раз уж вылетело. Я про коня спрашиваю.
Кара из кабины высунулась.
