в их планах были и другие острова.
Десять лет назад наши органы так и не смогли найти ответ, что же все-таки искали диверсанты на Онекотане. Но тем не менее пограничная контрразведка держала этот остров на особом контроле.
Поскольку Умелов был уже публичной фигурой и несколько раз засветился в средствах массовой информации, Воронцов предложил ему поучаствовать в спецоперации российской контрразведки. Для этого Умелову придумали легенду, согласно которой он якобы располагал компроматом на высших лиц государства и спецслужб. Олег должен был громко заявить о наличии у него этого компромата. В своих интервью Умелов должен был органично упомянуть об Онекотане.
Если за этой экспедицией стояли иностранные разведки, то по замыслу российских спецслужб они обязательно как-нибудь проявили бы себя. Не секрет, что за год до президентских выборов все средства массовой информации России постоянно мониторились западными спецслужбами. Естественно, что такой объем информации просто невозможно было переварить. Поэтому в этих информационных отделах стояла специальная аппаратура, которая выискивала в словесном потоке слова, на которые были настроены специальные «фильтры». Такими словами могли быть: «компромат», «президент», «вице-премьер» и так далее. Наверняка на слово Онекотан у них тоже стоял свой фильтр.
«Слив» нужную информацию в прессу, Умелов даже не ожидал, что главный редактор «Особо секретно», сам того не зная, подыграет и поможет Олегу, отправив того в Германию на международный журналистский конгресс. «Помогли» и органы нашей контрразведки. Чтобы усилить ситуацию, они «инициировали» возбуждение уголовного дела в отношении Умелова по статье «Шпионаж», как только тот пересек границу России.
Олег рассчитывал: если на него и выйдет кто-то из резидентов иностранных разведок, то, вероятнее всего, это будет замаскировано под какое-нибудь интервью. Но он ошибся. На него вышло ЦРУ и, действуя жестко и стремительно, «сломало» его, вынудив принять их правила игры. Еще в Германии, когда он дал согласие о сотрудничестве, Олег чувствовал, что это только начало чего-то более масштабного, чем просто получение от него информации. Но он никак не мог предположить, что ЦРУ предложит ему шпионскую деятельность не где-нибудь, а именно на Дальнем Востоке России.
Теперь Олег понимал, почему люди, сделавшие шаг навстречу маленькому предательству, в дальнейшем уже не могли сами определять свою судьбу. «Замазавшись» один раз, они уже не могли остановиться, потому что от них начинали требовать все новых и новых доказательств, подтверждающих их лояльность. Человек, попавший в паутину таких обстоятельств, начинал действовать уже не так, как ему хотелось бы, а так как этого хотели от него спецслужбы.
Все эти выкладки вполне могли бы подойти и под те события, которые произошли с ним в последние дни, если бы не одно «но». Олег, подогреваемый журналистским зудом, сам стремился к этой ситуации. Жажда открытия тайны и проведения собственного журналистского расследования влекла его так же, как свет от ночной лампы влек мотылька.
«Ну, что же, пусть они думают, что сломали меня фактами моего же “предательства”, – размышлял Олег. – Но я-то знаю, что чист перед своей совестью и страной».
Более того, он теперь абсолютно точно узнал, для чего его завербовало ЦРУ и для чего американцы, состряпав ему малоправдоподобную легенду про ВВС, внедрило Умелова в состав этой экспедиции. Они хотели использовать его как лакмусовую бумажку. Скорее всего, цэрэушники рассуждали так. Если остров под колпаком наших спецслужб, то при прохождении паспортного контроля в Северо-Курильске Умелова, которого уже объявили в федеральный розыск, обязательно должны будут взять. А если остров «не пасут», то Умелов, имея документы на имя Юргенса, проскочит. В этом случае на Онекотане можно будет спокойно что-то сделать, не опасаясь противодействия российской контрразведки…
Был ещё один нюанс. Невозможно было себе представить, что ЦРУ могло заранее знать, что в мае Умелов окажется в Германии и что в России на него будет заведено уголовное дело. А именно это и создало в дальнейшем удобную почву для его вербовки в Германии. Значит, в экспедиции должен оказаться один или несколько сотрудников ЦРУ, на которых изначально и была возложена задача сделать то, что они не сумели сделать в 1985 году.
«Значит, – думал Умелов, – надо найти его или их. Вот только как вычислить этого агента или агентов? И что они все-таки искали и продолжают искать на острове?»
Над этой загадкой он бился уже десять лет. И за разгадку этого квеста он должен был заплатить большую цену: шпионить и собирать информацию о пограничной заставе, на которой он когда-то служил. Правда, в интерпретации его новых «хозяев» это называлось не «шпионаж в пользу США», а «мониторинг состояния боеготовности личного состава, характера и особенности режима несения службы» и других не менее важных сведений.
«Хрен вам, товарищи америкосы, а не военная тайна. Лялю в одеяле вы от меня получите, а не военные сведения. И агента вашего я обязательно вычислю…»
Олег встал с кровати и включил настольную лампу на маленьком столике.
Выдрав лист из лежащего на столе блокнота, он стал записывать свои соображения.
Во-первых, он решил наметить наиболее вероятных кандидатов в тайные агенты ЦРУ из всех участников экспедиции.
Во-вторых, из тех, кого он не включит в список подозреваемых, ему нужно будет выбрать человека, на которого он сможет положиться. Но это на крайний случай.
«Так… С чего же начать? Ну, думай, думай, Пуаро хренов», – Олег начал методично стучать себя шариковой ручкой по подбородку.
Он понимал, что с ходу эту загадку никак не решить. Любые эмоции и впечатления от первого знакомства с участниками экспедиции были плохими ориентирами в этом лабиринте. Ведь могло оказаться и так, что тот, кто расположил его сегодня к себе, вполне мог оказаться агентом. Здесь нужно было действовать без эмоций.
«Сначала надо представить себе, чем должен был заниматься агент на острове, и, исходя из этого, подумать, кто из участников мог подойти на эту роль». – Олег улыбнулся тому, что стала вырисовываться линия расследования.
«Естественно, что агент или агенты должны передвигаться по острову. Под это дело подходят абсолютно все участники. Тогда он должен быть выносливым и физически сильным. Это, конечно, спорный момент, но если взять это за основу, то по внешним данным в эту группу можно отнести почти всю мужскую половину экспедиции. Хотя почему только мужскую? А слабый пол? Они ведь только с виду могут быть хрупкими и нежными, а на самом деле это может быть ловкий и тренированный противник, скрытый под приятной внешностью», – в голове Умелова почему-то возник образ Барбары Кински.
«Так. А если взять возраст? Из всех участников только Ричарду Стэмпу уже не возрасту лазить по крутым склонам и носить тяжелый рюкзак. Хотя он вполне может быть просто руководителем и координатором всей тайной операции, а кто-то другой должен будет сделать всю черновую работу».
Умелов бросил ручку на стол.
«Нет, так ничего не получиться. Нужно просто ближе узнать каждого и только после этого делать хоть какие-нибудь выводы».
Олег щелкнул кнопкой настольной лампы и залез в уже остывшую постель.
«Молодцы цэрэушники, – поежившись, подумал Олег, – Они мне даже эту задачу облегчили. Я ведь по легенде репортер ВВС. А это значит, что я могу брать интервью у каждого члена экспедиции. И мой интерес к участникам будет всеми воспринят как моя работа. Всеми, но не агентом, потому что он знает, кто я такой на самом деле. Значит, когда он будет отвечать на мои вопросы, я смогу почувствовать, лжет этот человек или нет»…
Это уже было кое-что.
«Теперь надо придумать, как дать знать в Россию, что я жив…» – повернувшись на правый бок, Умелов решил больше ни о чем сегодня уже не думать.
Глава 3
Борт научно-исследовательского судна. Первые числа июня 1995 года
Как ни старался Умелов противостоять пресловутой морской болезни, но первые сутки она оказалась сильнее его. Не помогали ни соленые сухарики, ни холодная вода, ни антигистаминные препараты.
