какое виски жутко дорогое?
— Он, — машинально поправила я. — Виски — мужского рода.
— Ну давайте за мужской род! Как думаешь, Сонюшка, мне после нитроглицерина от виски худо не сделается?
— Куда уж хуже, мам? — отмахнулась я и закашлялась, поперхнувшись сигаретным дымом.
С балкона донеслась трель мобильника. Было слышно, как Вадим отрывисто рявкнул:
— Да! Где? Куда? Еду!
Когда он ворвался в комнату, я поразилась выражению его лица. Собственно, и спрашивать не требовалось: понятно, что произошло нечто кошмарное…
— Соня. — Он опустил глаза. — Сонечка… Крепись, моя хорошая! Твоя дочь и ее жених попали в автокатастрофу… Мотоцикл сбила машина.
— Они живы? — заорала Оксана так, что стекла в окнах зазвенели.
— Рита без сознания, в коме… По предварительному диагнозу, у нее перелом шейного отдела позвоночника, ушиб головного мозга, ну и другие незначительные повреждения. Сейчас ее транспортируют в горбольницу…
Он не успел закончить, как я была уже на лестничной клетке. Оксана кричала нам вслед в распахнутую дверь:
— Ритка выживет?.. А Стаc живой?.. Возьмите меня! Можно я с вами?
— И я, — метнулась за нами вдогонку мама.
— Нет, мам, ты останься! — попросила я, чувствуя, что лицо перекашивается судорогой: рот поплыл куда-то на сторону и веко задергалось. Пришлось ущипнуть себя за щеку.
В машину Паперного сел и милиционер. Вадим гнал, сжав губы, неотрывно глядя на дорогу. До самой площади Калинина никто не проронил ни слова — тревожное, напряженное молчание закупорило, разделило нас, как пенопластовый каркас.
Подъезжая к площади, мы увидели, как со стороны улицы Дуси Ковальчук на ее кольцо вырвались две кареты «Скорой помощи», гибэдэдэшный и милицейский уазики с мигалками. Они мчались под вой сирен, вынимавший душу. Вадим прибавил скорости и пристроил автомобиль в хвост колонны, вслед за которой мы въехали в больничный двор.
На ходу распахнув дверцу автомобиля, я еле дождалась, когда она притормозит, — выскочила и помчалась к «скорой помощи». Как чувствовала, что доченька в первом микроавтобусе — ее вынесли из него на носилках, трансформирующихся в каталку, укрытую до подбородка простыней. Рядом шла медсестра, держа на весу флакон капельницы, — прозрачная трубка от нее тянулась до области ключицы. Врач отстранил меня:
— Не мешайте, не задерживайте, нам дорога каждая секунда! Больную уже ждут в операционной.
— Но я — мать! Я хочу знать, как она!
— Состояние тяжелое, практически критическое. Ждите.
Все равно я бежала за носилками до приемного покоя, где Риточку погрузили в лифт. Успела приподнять простынку и заглянуть под нее, проверить, нет ли открытых переломов. Моя дочь была почему- то полностью раздета, тело ее посинело, а лицо хранило неподвижность маски. Ввалившиеся глазницы, заострившийся нос, фиолетовые губы. Ни признака жизни!
— Мы будем ждать здесь, пока не закончится операция, — тоном, не терпящим возражений, заявил Вадим дежурному врачу.
— Да ради бога…
Медсестра подала мне свернутые в комок, завернутые в ветровку Риточкины вещи, перепачканные кровью. Я прижала их к себе и увидела, как санитары ввели в приемный покой парня — он скакал на одной ноге, бессильно склонив голову, и правой рукой держался за окровавленный лоб. Раненого усадили на кушетку, обтянутую клеенкой, и Оксана кинулась к нему:
— Стасик!
Он посмотрел совершенно безумным, невидящим взглядом. Откинул голову назад, прислонил ее к стене и закрыл глаза. Я тоже подошла к парню, тихо прошептала:
— Так вот ты какой, Стасик, мучитель моей дочери…
Вадим сжал мое предплечье, страхуя от непредвиденных реакций. Велел парню:
— Давай колись, герой! Куда тебя угораздило врезаться?
— Я — не мучитель, — устремил он на меня полные боли серые глаза. — Я люблю Риту, поверьте… Мы ездили купаться на Кривое озеро. А на обратном пути… — В горле у Стаса забулькало, он переломился пополам.
— Вы кто, следователь, чтобы допрашивать? — вступилась за диджея докторица.
— Да, я из милиции. — Оперативник развернул перед ней удостоверение.
— Ну хорошо, допустим, вы оперуполномоченный! Но разве не видите, в каком он состоянии?! Перелом голени. Вам бы такую боль терпеть!
— О, я и не такую боль перетерпела! — неврастенически воскликнула я.
— Я расскажу, — морщась, заверил Стаc. — Мы ехали по Криводановской трассе… в общем, уже недалеко было до города… Знаете, там есть поворот к совхозу «Левобережный»?
— Знаем, — подтвердил Вадим.
— Дорога была пустой… — У парня перехватило дыхание, он ловил воздух ртом. — И вдруг из-за этого поворота вырвался джип с потушенными фарами и буром попер навстречу!.. Я его заметил только метров, наверное, с десяти. Перед тем как джип ослепил меня дальняком, успел сбросить скорость, но это не помогло…
— Может, водитель бухой был, не справился с управлением? — предположила Петренко.
— Нет, вряд ли. Это какая-то подстава!.. Джип пер по нашей полосе, прицельно на нас, недаром, сразу как сбил, слинял, просвистел мимо!.. Мой байк отбросило назад… переднее колесо сплющило, я старался удержаться на заднем, балансировал, давил на руль, сколько мог… вот, связки порвал. — Он показал нам руки со вспухшими, синими запястьями. — Но беда не в том!.. Ритка, оказывается, каску не застегнула и, когда нас тряхануло, каска свалилась… и Рита не удержалась, упала плашмя на спину, ударилась незащищенным затылком… об асфальт…
У меня раскололся затылок… Взорвался и разлетелся на куски. Я очнулась, когда под нос сунули нашатырь. С удивлением обнаружила, что сижу на кушетке рядом со Стасом. Мы встретились с ним глазами, и я велела: дальше.
— Ну, я боялся придавить ее «харлеем», завалился набок, ногу вот повредил. — Он снова поморщился. — Выбрался из-под байка, отполз к Рите… она еще смотрела вверх, даже разговаривать пыталась, но уже так — еле-еле… глаза быстро закатились… я сунул руку ей под голову, а волосы были насквозь мокрые от крови…
— Что Ритонька говорила?
— Сказала: я умираю. — Тут он согнулся, обхватил грудь руками и зарыдал. Сквозь конвульсии выдавливал из себя:
— Еще сказала: «Позвони моей маме… Скажи ей, что я была очень… счастлива…»
— Счастлива? — оторопело переспросила я.
— Ну конечно, счастлива, тетя Соня, она же его любит! — страстно подтвердила Оксана и обратилась к парню: — Стасик, миленький, не плачь! Ритка не умрет. Она выживет, потому что хочет быть с тобой!.. Стасик, вот увидишь, она выживет!
У байкера слезы капали градом, он размазывал их грязным, испачканным кровью кулаком по щекам, как мальчишка. Вадим погладил его по опущенной русоволосой голове и отвернулся. Сам сглотнул ком.
Я вышла на улицу покурить — в пачке осталась последняя сигарета. А у меня — последняя надежда на то, что любовь спасет мою бедную искалеченную девочку… Посмотрела вдаль, за больничную ограду — туда, где за верхушками деревьев светлело предутреннее небо.
— Сонь, — обнял меня за плечи Вадим. — Сонечка, слышишь? Я тебе обещаю, Риту будут лечить лучшие врачи. Медицина у нас сейчас на уровне — девочку поставят на ноги, и следа от травм не останется, не сомневайся!..