– Ходдинг?
Помолчал и добавил:
– Может и так, не знаю. Эта мысль приходила мне в голову. Но откуда я могу знать, что там на самом деле. Ведь это ты…
– Спишь с ним, – закончила она фразу и пожала плечами. – Это ничего не значит. Я хочу сказать… – Она заколебалась. – Не хочу я об этом говорить. Мне неловко.
Он снова закрыл глаза. Он очень устал, и она не вызывала в нем никакого чувства. Если бы она сейчас встала и ушла, он бы немедленно заснул.
– Так что же мне делать? – спросила она.
«Боже! – подумал он. – Как она действует мне на нервы».
– Выходи за него, – лениво сказал он, – и купи себе племенную ферму. Когда я поизношусь, будет мне замена.
– Ты назвал меня Аннушкой, – мягко сказала она. – Мне очень понравилось.
– Так я зову всех польских девушек, – ответил он. – Это называется атавизм. Я – старый барон, который усадил служанку на колени и щекочет ее. А у них от этого волосы на лобке встают дыбом.
Глаза у него были закрыты, и поэтому он не видел, что лицо ее оставалось флегматичным. Она действительно была похожа на польскую служанку.
– Я люблю тебя, – сказала она тем же спокойным голосом. – А ты меня.
Он пожал плечами.
– Ну, и что? Что из этого следует?
Она резко перебила его.
– Давай поженимся. А его я брошу.
Он сел рывком и уставился на нее.
– Жениться? Ты что, спятила?
– Нет, – спокойно сказала она. – Я уже всякого повидала. Выше головы. Если мы поженимся, знаешь, все у нас будет хорошо. А не поженимся, так точно спятим. Я состарюсь его женой. И еще неизвестно, что с тобой случится.
Он изумленно посмотрел на нее и прошептал:
– Черт бы меня подрал! Хочешь все перечеркнуть? А что мы делать-то будем? Гараж где-нибудь откроем, что ли? Я на смазке, а ты на насосах, да?
Она пожала плечами. А он продолжил:
– А когда в первый раз появится какой-нибудь парень… Нет, погоди. Не в первый раз, а в десятый и в двадцатый. У него ослепительный «кадиллак», и он глаз с тебя не сводит, а ты думаешь о том, что перешила свое последнее платье от Диора, но и это уже не важно, ибо кто слышал о Диоре в такой дыре? Правильно? Прощай, красавчик. Напрасно меня ждешь. Правильно?
Она опустила глаза. Ей было страшно.
– Ничего, с голоду не умрем. Я могу стенографировать. Подзабыла, конечно. Поначалу трудно будет.
Он улыбнулся.
– Знаешь, за что я тебя люблю? Да, да, люблю. За то, что ты очень, очень глупая.
Она подняла на него большие серо-зеленые глаза и сказала:
– Ты дурачишься, а я говорю серьезно. Обо мне ты не думаешь. Только ты напуган. А ты не забывай про меня. Пожалуйста, Пол. Очень тебя прошу. Я даже не обижаюсь, когда ты называешь меня глупой. Ну, глупая я. А может, я тебе помогу.
– Помоги!
Она пожала плечами.
– И тебе, и себе.
Он долго смотрел на нее. И собрался уже было высказать все, что думал, но так и не смог. Слова застряли в горле, обернулись перевертышами и прозвучали ложью.
– Послушай, – мягко сказал он, – уже почти три. Нам ведь не обязательно именно сейчас все решить, правда?
Она покачала головой.
– Ну, ты останешься или хочешь домой?
– Останусь, – сказала она.
Раздеваясь, она отвернулась от него. А когда они занялись любовью, она не издала ни звука, чего никогда раньше не было.
В десять утра она ушла. Он еще спал.
К удивлению Пола, Ходдинг ждал его на заводе. Там был и Тедди Фрейм, как всегда, хрупкий, воздушный, но собранный и ко всему готовый. Они пожали друг другу руки. Кивнув в сторону цеха легким беличьим движением головы, Тедди заявил:
– С огоньком работают.
– Машину я ему еще не показывал, – сказал Ходдинг Полу, – думал, ты это сделаешь намного лучше.
– Я бы уже показал, – ответил Пол, – если бы не опоздал на работу.
Ходдинг зарделся. Ему неловко было выступать в роли хозяина.
– У меня кой-какие дела, – сказал он, отступая к дверям. – Спешу к юристу. Поужинаем вместе, Пол? Договорились?
Пол кивнул. Ходдинг улыбнулся и вышел.
Показав Фрейму на стул, Пол прошел на свое место и уселся за стол. Он собрался заговорить, но передумал, полез в ящик и извлек бутылку виски. Подняв ее вверх, он спросил:
– Будете?
– Спасибо, нет, – ответил Тедди, улыбаясь.
Пол поставил бутылку на место и нажал на звонок.
– А кофе со мной выпьете?
Фрейм было затряс головой, но тут появилась девушка из Индокитая, и он сразу остановился. Она обворожительно улыбалась… «Ага», – подумал Пол. Как только она удалилась, он повернулся к Тедди Фрейму.
– Уж и не знаю, радоваться мне или печалиться, что вы здесь. Вас не затруднит объяснить, как это случилось?
– Да и объяснять-то нечего, – ответил тот, улыбаясь и извинительно покашливая. – Конечно, не затруднит. Встретились в Найроби, в баре. Я зашел с друзьями поговорить. А ваш мистер Ван ден Хорст взял меня под руку, отвел в сторону и предложил сто тысяч долларов.
Пол присвистнул. Фрейм скромно потупил взор.
– Ну, не то чтобы предложил… это, пожалуй, не совсем так… но в конечном счете так оно и получилось. Когда я входил в бар, у меня не было ни малейшего намерения уходить от Ферретти, уверяю вас. Вот так.
Пол неопределенно хмыкнул. Тут вошла девушка из Индокитая с кофе для Пола. Тедди Фрейм сказал ей что-то по-французски. Пол этого языка не знал, но все-таки понял, что она согласилась встретиться с Фреймом после ужина. Выходя из конторы, она старательно вертела задом.
– Послушайте, гонщик, – сказал он, – вы бы сначала меня спросили, как я отнесусь к тому, что вы к моей секретарше подкатываете.
Тедди Фрейм мягко улыбнулся.
– А я как раз собирался это сделать за ленчем. Вас это не очень расстроит? Да и пробуду я здесь день- два, а потом отправлюсь назад в Италию на пару недель. Надо посмотреть что к чему.
Пол поймал себя на том, что все-таки этот человек ему нравится. Он чаровал, как порочный ребенок. Пол подумал, что, вероятно, он занимался любовью со своей гувернанткой задолго до того, как она поняла, что он на это способен, и еще долго после того, как она потеряла право на это рассчитывать. «Вот ведь шельмец», – подумал он про себя и сказал это вслух.
Тедди Фрейм махнул рукой, как бы осуждая самого себя.
