проблема. Так уж случилось, что я еврей, которым не помыкают. И у меня немалые шансы сделать свой собственный выбор. Если я захочу, я могу быть человеком, простым человеком. – Пол помолчал и добавил: – Я скажу тебе, кто настоящие герои. Это те парни, которыми помыкают, которых преследуют, осуждают, но которые продолжают делать нечто достойное. Дают что-то другим. Не пытаются спасти свою шкуру. Но то они. Не я.
Сибил нахмурилась. Было время, когда подобные мысли воспринимались ею словно издалека, словно они находились вне ее понимания. Но сейчас они прозвучали откровением. Они пробудили в ней противоположные ощущения уюта и тревоги одновременно.
– Хочу спросить тебя в последний раз, – решилась Сибил. – Это значит для тебя быть мужчиной? Или это ребячество? Я не утверждаю. Я спрашиваю.
Пол сделал жест, означавший, что он принял вопрос и обдумывает его.
– Это не детские забавы, – ответил он наконец, – помочь человеку, который помог тебе. Он нравится мне, я его понимаю. Каждый раз, когда мужчина принимает трудное, опасное решение, он всегда может тем или иным способом убедить себя, что это ребячество. Не делай этого. Это собираюсь сделать я. Именно так я плачу свой долг. Именно так я помогаю человеку, который мне по душе. Моральный долг.
Сибил осознала, что она больше прислушивалась к манере его речи, чем к сути ответа. Ей больше нечего было сказать. Она устало положила голову ему на ладонь, прижала его руку к своей щеке.
– А что я знаю о моральном долге? – задумчиво спросила она.
– Все, что тебе нужно знать, – мягко ответил Пол. Он улыбнулся. – Женщины… тигрицы.
Веки ее задрожали, но не открылись. Улыбка медленно сошла с лица Пола, оно вновь стало мрачным. Он прижал к себе ее голову, находя утешение в ее тяжести и тепле.
К субботе вся западная оконечность острова напоминала бочку сельдей. В округе 20 миль от Палермо не осталось ни одной свободной комнаты в отеле, ни одной виллы, которую можно было бы снять. На вконец переполненных дорогах появились подразделения солдат, карабинеров, гвардейцев, а также полицейские патрули – некоторые в пешем строю, иные – на велосипедах и мотоциклах. На сцену вышли два римских сенатора, владеющих сетью местных борделей. Они спешно перебрасывали девиц из других частей острова, чтобы хоть как-то с выгодой для себя удовлетворить возросший спрос. Префект полиции Палермо, а также архиепископ прислали свои поздравления «преданным делу общественной безопасности». В воздухе сновали вертолеты с фоторепортерами, они внимательно обшаривали местность объективами. Состоялся конкурс красоты, и победительницу, крупную английскую девушку, едва не изнасиловал весь состав приветственного комитета мэра. Она заявила протест британскому консулу, тот угостил ее чаем и, положив руку ей на бедро, мягко заметил, что «тут несколько другие правила – следует э… э… э… несколько… расширить горизонт. Ну, хоть немного».
В гонке было заявлено более шестидесяти участников, но, поскольку не все внесли вступительный взнос, число гонщиков сократилось до пятидесяти девяти. Французские журналисты считали эти увертки со вступительным взносом несправедливыми по отношению к французским гонщикам, но, поскольку они всегда к чему-то придирались, чтобы потрафить своим читателям, никто не обратил на них ни малейшего внимания. Английские журналисты занимались тем, что подтрунивали над шведскими туристами, расположившимися в дешевом пансионе, а их американские коллеги напивались, разглагольствовали «а-ля Хемингуэй» и не забывали соблазнять чужих жен.
В субботний полдень, когда вся трасса гонки выглядела каналом, вырытым в людской толпе, прозвучал выстрел из пушки, означающий начало тренировочных заездов. Все транспортные средства, не участвующие в гонке, люди, вещи были удалены с трассы подразделениями хорошо натасканной, одетой в кожу моторизованной полиции. В течение трех последующих часов вся трасса была в распоряжении мощных гоночных автомобилей.
Поскольку «Скорпион» имел большой объем двигателя, Ходдинг и Пол стартовали одними из последних, как раз перед «Феррари». Это была последняя тренировка перед гонкой, предстоящей на следующее утро, и они решили вести ее осторожно, не выжимая из мотора все силы. Трасса была полна полуденной пыли, – ее скопилось гораздо больше, чем ожидалось в ранние утренние часы на следующий день. Немаловажное значение имела и жара. Можно было с уверенностью предполагать, что на следующее утро скорости будут предельными, но сейчас, в такое пекло, необходимо было пощадить двигатель.
В первом заезде они стартовали без происшествий. Они вышли на поворот в Кампофеличе, а когда въехали на прямую, услышали выстрел. Толпа кричала: «Привет ребята! Вот это класс! Давай, парни!» Ходдинг и Пол ухмыльнулись. Они были популярны. В середине прямого спуска Ходдинг выжал скорость в 148 миль в час, но тотчас же сбросил ее. Он торжествующе улыбнулся Полу. «Скорпион» в отличной форме.
В горах они наткнулись на скользкое масляное пятно. «Мазератти», довольно старая машина, собранная для гонки, потерял колесо и его закрутило. Автомобиль оказался в канаве, откуда десяток крестьян пытались вытащить его шестами. Все это, однако, они увидели мельком. С трудом удерживая машину на скользкой дороге, Ходдинг был слишком занят, чтобы боковым зрением видеть что-либо еще.
– Превосходно! – громко заявил Пол, когда автомобиль, слегка качнувшись, зашуршал по сухому грунту задними колесами. Ободренный успехом, Ходдинг широко улыбнулся и резко убрал газ. Пол постучал по колену костяшками пальцев.
– Не станем раскрывать наших секретов, – сказал он. – Пусть поломают головы. Наш единственный шанс побить «Феррари» – загнать их.
Ходдинг расслабился, кивнув в знак согласия. Острые ощущения от дороги благотворно на него подействовали, он чувствовал себя необыкновенно бодрым.
Через три часа, густо покрытые дорожной пылью, они присоединились на старте к группе гонщиков и устроителей гонки. Не подлежало сомнению, что «неизвестные американцы» добились определенного успеха. Автомобиль был цел и невредим. (Две машины в результате тренировочного заезда вышли из строя: у «Мазератти» и «Купера» разрушился дифференциал.) Они хорошо, если не блестяще, прошли трассу, так что план Пола не превышать предельные нагрузки, возымел желаемое действие. Другие водители чувствовали, что у «Скорпиона» кое-что есть в запасе, но что и сколько? Это было важно, поскольку «Феррари», хотя и отличались высокой скоростью, имели слабое место – недостаточную прочность. При крайне тяжелом режиме гонки они могут рассыпаться. «В этом случае, – подвел итог Пол, – остаемся мы и «Порше», если нам удастся продержаться до конца».
Пол поначалу надеялся, что женщины останутся на вилле до начала самой гонки. Но это вряд ли было возможно. Как раз перед восходом солнца, когда начнется гонка, движение на острове в восточно-западном направлении будет полностью перекрыто. Было решено, что ночь накануне гонки женщины проведут в отеле, однако само собой подразумевалось, что общаться с гонщиками они будут как можно меньше.
Пол с Ходдингом приняли душ и поужинали.
– Схожу в гараж, – сказал Пол, – и проведу последние испытания. Тогда и решим, какой автомобиль выбрать. Какая роскошь! У нас возможность выбора!
Ходдинг рассмеялся:
– Если бы ты мог придумать способ выигрывать гонки без автомобилей!
Пол пожал плечами.
– Это не гонка, а кофемолка. Передайте от меня привет всем. Вы когда вернетесь?
– Через часок.
– Держите их подальше от гаража.
Работа в гараже шла своим ходом. Люди под руководством улыбающегося, но серьезного Фернандеса хорошо сработались с молодыми сицилийцами, нанятыми в качестве дополнительных механиков. У закрытых дверей зарождалась толпа, которая при малейшей возможности размножилась бы со скоростью бактерий. Пол проскользнул в боковую дверь и плотно закрыл ее за собой.
Гараж был не очень велик, и для непривычного зрителя он предстал бы как этакая мешанина электрокабелей, блестящих инструментов, шин и сладковато-едкого запаха гидравлических масел. На самом деле никакой мешанины и беспорядка не было. Фернандес приподнял на домкрате перед автомобиля, на котором они в этот день прошли трассу.
– Немного больше прогнуть, – сказал он. – Я полагаю, на волосок.
– Хорошо, – согласился Пол. – Я тоже собирался предложить это. Ты осмотришь задний мост?
