недостаточно «клевой» для компании поклонниц альтернативной музыки.
Чтобы отыскать Морган ЛеКрон, у меня ушла всего минута. Она сидела на вершине большой горки и высокомерно осматривала детей, игравших внизу. У нее за спиной хныкал мальчик с волосами, как из пакли: была его очередь съезжать с горки. Внизу стояла женщина-азиатка средних лет. Она дико размахивала обеими руками, заклиная девочку спуститься.
— Морган, время идти вниз. Вниз, Морган. Другие дети тоже хотеть играть.
Морган женщину игнорировала.
Я подошла ближе и встала рядом с азиаткой, которой, очевидно, досталась неприятная работа нянчить избалованную принцессу ЛеКронов.
— Моя тоже так делает. Сводит меня с ума, — сказала я с улыбкой.
— Она никогда спускаться. Она идти вверх и сидеть. Я всегда ходить наверх и брать ее.
— Может, если вы ее там оставите, у нее не будет другого выбора, и ей придется съехать самой, — предположила я.
— Вы думать, это хорошо? — спросила женщина.
— Конечно. Я думаю, это сработает. Давайте отойдем вон к той скамейке и сядем. Она спустится.
Я проводила женщину к соседней скамейке, стоявшей в тени раскидистого дерева, и она села, явно довольная, что избавилась от яркого солнца.
— Меня зовут Джулиет, — сказала я и протянула руку. Она ее пожала.
— Я Мириам, но каждый звать меня Лола.
— Это значит — бабушка, — сказала я.
— Ты знать тагалог?[11] — удивилась она.
— На самом деле, нет. У моей дочери, Руби, есть подруга-филиппинка, и она зовет свою бабушку «Лола».
— Да. Лола значить «бабушка». Все мои детки звать меня Лола.
— Вы сидите только с Морган или с кем-то еще?
— Она моя только один сейчас, но она мне номер тринадцать. У меня еще шесть свой, — гордо сказала Лола.
Вспомнив о ее обязанностях, мы посмотрели вверх и увидели, как Морган, с развевающимися волосами и улыбкой до ушей, съезжает с горки.
— Хм. Это что-то я не видеть все время, — сказала Лола. — Она не любить улыбаться.
— Не любит? — спросила я. — С этим, наверное, трудно справляться.
— Я тебе что-то сказать: я много детей заботиться за своя жизнь. У меня шесть свой. Я быть няня много раз. Но этот дитя самый трудно. Я звать ее Амазона, она всегда толкать и бить другие дети. Она даже бить меня!
Лола покачала головой, очевидно, возмущенная отвратительным поведением Морган. Я тоже покачала головой и пробормотала что-то утешительное.
— Это ничего. Я ее все равно любить. Я любить все мой детки.
Лола откинулась на спинку скамейки.
— Который твой?
Я показала на Руби, которая все еще занималась своими делами в песочнице.
— Хороший красный волосы. Взял их у тебя, — сказала Лола.
Я улыбнулась:
— Надеюсь, что нет! Я взяла их из бутылки!
— Ты счастливый! Все думать, что твой настоящий из-за она.
Я вытащила из кармана пачку жевательной резинки и дала немного Лоле. С минуту мы просто сидели и одинаково жевали.
— Так вам нравится быть няней? — спросила я.
— Я любить свой дети, — повторила она.
— А работу?
— Это зависеть. Какой-то работа я любить больше другой.
— Думаю, это должно зависеть от семьи.
— Да, много есть семья. Если дети счастливый. Если мама и папа счастливый. Я один раз работать для пара в середине развод. Это был ужасный. Бедный дети.
— А на родителей Морган хорошо работать? — небрежно спросила я.
Лола помедлила.
— Они ничего. Не так плохо. Они много не там, и потому хороший.
— Ее родители работают? — спросила я.
— Он работать все время. Она, я не знать, может, покупать все время.
— Они мало времени проводят с Морган?
— Да. Отец иногда идти работать раньше, она встать, и назад после она спать. Не видеть ее весь неделя. Они уходить все время. Никогда даже есть обед с этот ребенок!
— Но это ужасно! Иногда удивляешься, зачем некоторые заводят детей. В чем смысл, если они даже не собираются проводить с ними время?
Мы с Лолой кивнули, соглашаясь друг с другом. Я взглянула на Руби, которая наткнулась на Морган, играя на горке.
— Я тебя знаю, — услышала я крик своей дочери. — Мамочка! Я ее помню!
Я поспешно попыталась переключить внимание Лолы. Меньше всего мне было нужно, чтобы она обнаружила, что я видела Морган раньше.
— Вы живете с ними? — спросила я.
— Ага. Начало понедельник до пятница, но сейчас они платить мне больше, и я оставаться на выходной тоже.
— Вы работаете семь дней в неделю?
— Конечно. Они платить мне четырнадцать доллар час. Мой дочь в медицинская школа в Манила. Это очень дорого.
— Да уж наверняка. Когда же у вас в последний раз был выходной?
— Не так давно. Вечер понедельник она велеть мне идти домой. Она оставаться.
Я навострила уши. Это была как раз нужная мне информация!
— Ух ты. Они вдвоем хоть раз в жизни остались дома с дочерью, — сказала я с маленькой ноткой сомнения в голосе.
— Она, но он нет. Я класть Морган в постель, я убраться, я идти в дом сестры. Я уйти, наверное, восемь с половина. Он еще нет дома.
Это была золотая жила. Абигайль Хетэвей задавили в понедельник около девяти вечера. У Брюса ЛеКрона могло быть другое алиби, но незадолго до убийства дома его не было.
Я решила попробовать выяснить, не поднимали ли свои уродливые головы жестокие привычки ЛеКрона.
— Знаете, Лола, я недавно прочла одну статью, и там говорилось, что мужчины, которые все время работают, чаще бывают жестокими. Ну знаете, бьют жен или детей.
Ужасно неловко, но какая, в конце концов, разница.
Лола совсем притихла.
— Интересно, такой ли он. Ну, как в статье говорится, — надавила я.
Она не сказала ни слова.
Я нажала сильнее.
— Вы не думаете, что он может быть таким?
— Он не бить этот дитя, я это знать. Я никогда дать ему бить эта девочка, — выпалила Лола.
Она определенно что-то скрывала, но так же определенно беспокоилась из-за того, сколько уже успела сказать.
— Я нужно идти. Сейчас поздный, — сказала она, хватая сумку.
— Подождите! — сказала я.
Пока я получила от нее слишком мало информации. Я решила понадеяться на то, что Лолина
