завели уже?
— У нее все хорошо. Последние полтора года сидит дома с нашими близнецами, Джеромом младшим и Джексоном.
— Близнецы? Ух ты! Вы, наверное, совсем измучились?
Он рассмеялся низким, раскатистым смехом, который я прекрасно помнила.
— Еще бы. Конечно, измучились.
— А твоя работа? Как там все?
— Отлично. В прошлом году стал партнером.
— Меня это не удивляет. — Это правда. Он умный парень и, что важнее, всегда умел играть в команде. — Поздравляю. Это просто потрясающе!
— И, Джулиет, наверное, ты не удивишься, если я скажу, что следующей осенью избираюсь в Конгресс. Ричард Баркер уходит, и я собираюсь бороться за его место.
— Ну именно это я ожидала услышать. Я подсчитала, что тебе уже пора нацеливаться на Вашингтон.
— Ты знаешь план, детка, знаешь план.
Мы оба помолчали, подумав немного о том, что если бы не «план», мы вполне могли бы жить сейчас вместе и делать детишек цвета «кофе с молоком». Ну да, жизнь такая. У нас обоих счастливый брак, по крайней мере, у меня. И, кроме того, счастливо покончили с нашим разладом.
Я решила перейти к делу.
— Джером, у меня есть несколько вопросов о серии сделок с недвижимостью, которую я исследую. Ты сможешь мне помочь?
— Конечно, детка.
Опять «детка». Он обычно звал меня так тем же самым низким баритоном, когда мы занимались любовью. Снова и снова. Набравшись сил, я вынырнула из этого мысленного потока в настоящее и сосредоточилась на вопросах.
— Ладно. Во-первых, у тебя есть какие-нибудь мысли о том, что такое корпорация «Мунрейкер»? Ты что-нибудь о них слышал?
— «Мунрейкер»… «Мунрейкер»… Что-то напоминает. Хм… — он помолчал минутку. — Кажется, я что- то припоминаю об этой компании. Погоди минутку, я посмотрю файлы.
Он переключил меня на режим ожидания и оставил достаточно надолго, чтобы я слегка увлеклась теплыми воспоминаниями о прошлом.
— Я тут. Просто сверялся с коллегой. Говорил же, что помню это название. «Мунрейкер» участвовал в нескольких сделках, которую наша фирма проводила где-то в середине восьмидесятых. В 1989-м, когда развалился рынок, дела пошли довольно скверно, и с тех пор мы с ними не работали. Должно быть, они не выплыли. Такое тогда со многими мелкими компаниями случилось.
Золотая жила.
— Ты случайно не помнишь имя главного владельца «Мунрейкера»?
— Я нет, зато мой партнер помнит. Он сказал мне, что компания принадлежала одному парню по имени Муни. Отсюда и название. Ловко.
— Дэниел Муни?
— Он не сказал. Может быть. У тебя что, какая-то сделка с «Мунрейкером»? Они снова в деле?
— Нет, ничего подобного. Скажи, ты можешь представить себе причину, по которой «Мунрейкер» распродал бы собственность?
— Это же очевидно. Сделки по недвижимости часто идут под кредиты. Это значит, что все много занимают, чтобы провернуть каждую сделку. Если бы достаточное количество сделок «Мунрейкера» развалилось и это его утопило, ему пришлось бы распродать активы, чтобы уплатить долги.
— Похоже на правду. А теперь скажи, по какой причине «Мунрейкер» мог бы продать активы жене Муни.
— Любопытно. Ну может, Муни хотел защитить свою собственность от кредиторов и пребывал под впечатлением, что если сделает ее личной собственностью жены, то это освободит его от необходимости ликвидировать предприятие и распродавать имущество. Тут он, кстати, ошибся бы. Так собственность не защитишь.
— А почему? — спросила я. Я не настолько хорошо разбиралась в нормах, регулирующих имущественные права.
— Подумай, детка. Если бы можно было просто продать активы семье, никакой кредитор не смог бы ничего получить, если дело обанкротится.
— Да, верно. Так почему же он это сделал?
— Может, жена взяла его на поруки. Это единственное, что мне приходит в голову. Может, его жена купила имущество, чтобы он получил наличные для расплаты с кредиторами. Есть у нее такие деньги?
— Думаю, должны быть.
У Абигайль Хетэвей было достаточно денег, чтобы уплатить долги мужа, но она купила его собственность вместо того, чтобы дать их ему. То есть в результате у нее оказалось все, а он оказался у нее в долгу до конца своей жизни.
— Джулиет, а каким боком ты в этом замешана? Чьи интересы ты представляешь?
— Ничьи. Я никого не представляю. Я просто… я просто вроде как расследую убийство.
— Что ты делаешь?!
— На прошлой неделе убили Абигайль Хетэвей, жену Дэниела Муни. Я ее знала и вроде как пытаюсь понять, кто ее убил.
— Знаешь, я всегда считал, что из тебя выйдет отличный коп. Так ты думаешь, ее убил этот парень, Муни, и теперь собираешься надеть на него наручники и отвести в участок?
— Ха-ха. Очень смешно, Джерри. Я ни на кого не надеваю наручники. Просто копы решили, что это дорожное происшествие. Возможно, так оно и есть. Несмотря на это, я думаю, что тут стоит покопаться. Я уже какое-то время вынюхиваю и думаю, ты помог мне обнаружить нечто важное.
Он снова рассмеялся.
— Джулиет Эпплбаум, частный сыщик. Слушай, девочка, ты только постарайся не попасть в беду.
— Знаешь, мне нравится, как это звучит: «Эпплбаум, частный сыщик». Ты не беспокойся, я и не собиралась попадать в беду. И, кстати, Джером…
— Что?
— Спасибо. Ты очень мне помог.
— Не за что, детка. Всегда рад.
— Осторожно, а то я тебя поймаю на слове. Передай привет жене и детям.
— А тебе удачи с деткой, детка.
Настала моя очередь смеяться. Я снова поблагодарила его за совет, попрощалась и повесила трубку.
Я посидела минутку, уставившись в никуда и предаваясь недолгим, но довольно откровенным размышлениям о Джероме и вечерах, которые мы обычно проводили в его кембриджской студии. У меня сохранились теплые, даже очень теплые воспоминания об ужасном жестком зеленом ковровом покрытии из какого-то жуткого акрила. Однажды оно так натерло мне задницу, что я неделю сидеть не могла. Вздрогнув, я поняла, что у меня есть только один способ изгнать демона Джерома Коли. Убедившись, что Руби все еще занята цифрой шестнадцать и буквой «Р», я юркнула в спальню и разбудила мужа. Замещение фантазий реальностью оказалось именно тем, что нужно.
После успешного напоминания о том, что у меня счастливый брак, мы с Питером ненадолго залезли в душ. Схватив розовую бритву, которая валялась в мыльнице, я попробовала побрить ноги — наклонилась, но застряла на середине бедра. Просто не смогла больше наклониться. Я посмотрела на мужа, который смывал шампунь с волос.
— Милый, — умоляюще позвала я, подавая ему бритву. — Опять.
— Да? Уже? В прошлый раз ты могла брить ноги до последней недели, — рассмеялся он.
— Ну сейчас я просто толще. Если ты не против.
