он.
Мария-Тереза внезапно подумала о том, что узнала в колледже об опытных парашютистах. Дело было на занятиях по психологии, их обучали распознаванию опасности и тревоги. На вопрос, когда или если они вообще испытывали страх, парашютисты, подходящие под профиль любителей риска, поголовно отвечали, что боялись только при последнем прыжке – будто их удача могла иссякнуть, и неприятности, которые до сих пор обходили их стороной, перед самим прыжком дадут о себе знать.
Забавно, когда ей было восемнадцать, и она сидела в лекционной аудитории, это казалось нелепым. Почему экстремалы теряли свои железные нервы перед последним прыжком, после стольких-то совершенных? Теперь она понимала.
Она могла уволиться прошлой ночью… но что, если это звонит Трэз насчет копов? Что, если на этот раз дело не в убийствах, а в том, чем она занималась за деньги?
В церкви рядом со своим сыном, впервые в жизни этот риск показался ей реальным. Ведь эволюция от сексуальной официантки до чего-то большего происходила в среде, где тот самый «выбор карьеры» окружающие ее люди сделали благополучно. Вдруг она поняла, что, вероятно, совсем сошла с ума. Если ее посадят, Робби окажется в приемной семье… ведь оба его родителя будут за решеткой.
Конечно же, ни Трэз, ни ее первый босс не имели проблем с полицией, но как она могла полностью полагаться на это, учитывая, что было на кону?
Боже… выбравшись с самого дна своей жизни, она другими глазами посмотрела на выбор, сделанный ею ради денег…
Окинув взглядом людей на скамьях, Мария-Тереза с потрясением поняла, что теперь смотрит на свои действия с позиции нормального человека. Как результат – она пришла в ужас от самой себя.
Бойся своих желаний, подумала она. Ей хотелось находиться среди «озабоченных здоровых», потому что среди них жилось гораздо легче, чем в ее прошлой жизни. Теперь же, ступив в этот омут, то, чем она занималась в «Железной Маске», казалось ей куда ужасней, безответственней и опасней.
А на самом деле, Мария-Тереза вела такую жизнь уже десять лет. Брак с Марком стал первым шагом в жизнь вне закона, которую раньше она видела только по телевизору. Подделка документов, чтобы обеспечить безопасность сына, – вторым. Проституция ради средств к существованию – третьим.
Взглянув на длинный проход к алтарю, Мария-Тереза разозлилась на себя и свой выбор. Кроме нее у Робби никого не было, и хотя она думала, что всегда ставила его на первое место, на деле все вышло иначе.
И отсутствие альтернатив, учитывая какие деньги она задолжала, не слишком-то успокаивало.
Когда служба закончилась, они с Робби встали и присоединились к толчее людей, собравшихся в вестибюле около Отца Нили. По большей части она сконцентрировалась на том, чтобы провести Робби вперед, но время от времени кивала людям, которых знала с молитвенной группы или с прошлых воскресений, поскольку не могла избежать контактов, не показавшись грубой.
Робби держал ее за руку, но делал это как мужчина, ведя ее вместо того, чтобы идти следом… по крайней мере, ему так казалось. Подойдя к священнику, он отпустил ее и первым пожал ему руку.
– Прелестная служба, – сказала Мария-Тереза, положив ладони на плечи сына. – И реставрация собора прекрасно продвигается.
– Да, да. – Отец Нили с улыбкой осмотрелся, его седые волосы и величественная осанка при худощавом телосложении идеально подходили для человека духовного сана. Вообще-то, он напоминал сам собор – такой же бледный и неземной. – Немного осталось, наконец-то.
– Рада, что вы и статую тоже решили почистить. – Она кивнула на пустое место, где обычно стояла фигура Марии Магдалены. – Когда ее вернут?
– О, дорогая, ты не знаешь? Ее украли. – Проталкивались люди, и Отец Нили принялся встречать взгляды других прихожан и улыбаться. – Полиция ищет вандала. Нам повезло, учитывая, что еще они могли забрать.
– Это ужасно. – Мария-Тереза потрепала Робби по плечу, он, поняв намек, взял ее за руку и начал отводить в сторону. – Надеюсь, ее найдут.
– Я тоже. – Священник наклонился вперед и сжал ее предплечье, его глаза, спрятанные под ватными бровями, светились добротой. – Всего хорошего, дитя мое.
Он всегда был добр к ней. Несмотря на то, что все знал.
– Вам того же, Отец, – хрипло сказала она.
Они с Робби вышли навстречу прохладному апрельскому дню, и, взглянув на молочно-белое небо, Мария-Тереза почувствовала перемену в воздухе.
– Ничего себе, думаю, снег пойдет.
– Правда? Было бы так круто.
Когда они шли по тротуару, повсюду заводились машины, словно вышла 500-ка «The Sunday Times», и прихожане стремились попасть домой, чтобы свернуться с газетой на диванах и креслах. По крайней мере, она так думала, увидев, сколько народу вышло из «Райт Эйд», находившемся вниз по улице, из их рук буквально вываливались «Нью-Йорк Таймс» и воскресный выпуск «Колдвелл Курьер Жорнал».
Робби без вопросов снова взял ее за руку, когда они подошли к обочине в конце квартала и стали ждать, пока хоть немного рассосется движение. Стоя рядом с ним, Мария-Тереза беспокоилась о пропущенном звонке, но также прекрасно понимала, что лучше не доставать телефон, когда сын поблизости. Ее маска была хороша, но не настолько.
Как оказалось, она победила в игре с правилами парковки, и Камри не отбуксировали, но вот двигателю холодная погода не особо понравилась. С горем пополам она завела машину и выехала на дорогу…
Лежа на заднем сиденье, ее сумочка издала слабое мурлыканье: телефон снова вибрировал, на этот раз около бумажника, что объясняло странный звук.
Вытянув руку, Мария-Тереза попыталась дотянуться до него, но проворные ручки Робби добрались до телефона первыми.
– Какой-то Трэз, – объявил он и протянул ей мобильник.
Она со страхом приняла вызов.
– Алло?
– Ты должна прямо сейчас приехать в клуб, – сказал Трэз. – Здесь полиция по поводу нападения, и они хотят задать тебе несколько вопросов.
– Какого нап… – Она взглянула на Робби. – Прости, ты о чем?
– Прошлой ночью в переулке нашли еще одного мужчину. Его ужасно избили, и он в критическом состоянии в больнице. Слушай, это тот, с которым я тебя видел… да и другие тоже. Тебе нужно…
– Мам!
Мария-Тереза ударила по тормозам, и Камри с визгом занесло, едва не задев зад внедорожника, которому она должна была уступить дорогу. Когда другая машина просигналила, мобильник выпал из ее руки, отскочил от приборной панели, долетел до окна со стороны Робби и приземлился где-то на полу у его ног.
Камри остановилась, покачнувшись с грацией быка, и Мария-Тереза повернулась к сыну.
– Ты как?
Когда она похлопала его по груди, Робби кивнул и медленно отпустил ремень безопасности, в который вцепился мертвой хваткой.
– Думаю… ты проехала… на красный.
– Точно.
Она убрала с лица волосы и посмотрела в лобовое стекло.
Разъяренный водитель внедорожника встретился с ней взглядом, но, увидев ее лицо, успокоился… что навело ее на мысль о том, какой напуганной, она, наверное, выглядела. Когда он спросил: «вы в порядке?», она кивнула, затем он помахал и уехал.
Марии-Терезе, однако, была нужна минутка. Камри, слава Богу, удачно припарковалась параллельно обочине.
Ну, на обочине.
В зеркале заднего вида она увидела, как из синей «Субару», остановившейся прямо позади нее,
