Позже будет время перенести его.
Но возможность позаботиться о ее вещах больше не представится.
К тому же, Придурок в нем хотел последнего контакта с Гри… и самое близкое, что он мог получить, — это аккуратно разложить то, что она носила на своей прелестной коже.
Глава 45
Гри следовала за Мерседесом отца, державшего курс на Линкольн, и когда показались знакомые столбы по обе стороны от дороги, Гри сделала первый глубокий вдох со времени отъезда из Бикон-Хилл. Свернув направо, на покрытую треснутыми ракушками дорожку, Гри подъехала к дощатому, серо-белому дому и припарковала Ауди. Хотя центр Бостона располагался всего в двадцати милях отсюда, казалось, что они превратились в две сотни. Когда она заглушила двигатель и вышла из машины, вокруг стояла тишина, от чистого, морозного воздуха защипало в носу.
Боже, она любила это место, подумала Гри.
Мягкий, исчезающий свет сумерек смазывал линию деревьев, опоясывавшую шесть акров земель и садов, и купал дощатый дом в маслянистом сиянии. До смерти ее матери, место служило убежищем для них четверых, способом выбраться из города, когда они не ездили в Кейп[132] … и Гри провела здесь много выходных дней, бегая по лугам, играя около пруда.
Когда ее отец овдовел, ему нужно было начать все сначала, поэтому она переехала в городской дом, а он поселился здесь.
Он вышел из гаража, в котором припарковал свой огромный седан, под его туфлями хрустели мелкие остатки ракушек. Когда Гри была маленькой, она думала, что такие дорожки покрывали специальным видом «Райс Криспис»[133]. И вместо молока, наливаемого в чашку, нужно было лишь ступить на них ногами, чтобы вызвать такой хруст.
Он вел себя осторожно, подойдя к ней.
— Ты не хочешь, чтобы я занес твои вещи?
— Да, спасибо.
— И возможно, нам следует поужинать?
Она не хотела есть, но все равно кивнула.
— Было бы прекрасно.
Боже, они — словно гости на коктейльной вечеринке. Ну, вечеринке с мертвыми телами, оружием и бегством от убийц… светское опоздание здесь означает, что вы станете жертвой, причем жертвой не ужасной прически и пробок на 128-ой улице.
Что напомнило Гри…
Она оглянулась, почувствовав, как защекотало затылок. За ними следили. Она чувствовала это. Однако совсем не волновалась; ее успокаивало то, что она ощущала.
Это были люди Джима, она была готова поспорить. Она не видела, как они подъехали, но они были здесь.
Когда отец достал ее чемодан и захлопнул багажник, Гри закрыла машину… и попыталась не вспоминать, что мужчина с повязкой на глазу побывал в ее автомобиле. Честно говоря, от этой мысли возникало желание продать Ауди, несмотря на ничтожный пробег в тридцать тысяч миль и потрясающий разгон.
— Пойдем? — подсказал ее отец, указывая элегантной рукой на переднюю дорожку.
Кивнув, Гри сделала шаг вперед, следуя первой по кирпичной тропинке к двери. Прежде чем открыть ее, отец выключил охранную сигнализацию, такую же как в ее доме, а потом, один за другим, открыл замки. В мгновение, как они оба пересекли дверные косяки, он запер их внутри, вновь включил систему и закрыл все засовы.
Никто не достанет их здесь: в плане безопасности ее дом в городе по сравнению с этой крепостью выглядел как палатка из папье-маше.
После смерти Дэниела, этот дом приготовили к осаде… чего она не понимала до настоящего времени. Сняли все обшивные доски, снаружи и изнутри были установлены микротонкие, огнеупорные панели. Свинцовые стекла были заменены на пуленепробиваемые, в дюйм толщиной. На место античных дверей пришли прочные, со свинцовыми рамами. Установили регуляторы воздуха и мощные системы отопления, кондиционирования и вентиляции; без сомнений были и другие новшества, о которых она не подозревала.
Ремонт обошелся дороже чем все, что было в доме, и в то время Гри сомневалась в умственном здравии своего отца.
Сейчас она была благодарна ему.
Она окинула взглядом антиквариат в раннеамериканском стиле[134] , деревянные полы и атмосферу повседневной элегантности, и предстоящий вечер растянулся перед ее взором на века. Так всегда бывает, когда впереди лишь ожидание: Джим и Исаак свяжутся с ней и ее отцом, но нельзя сказать, когда это произойдет. И каковы будут новости.
Ужасно. Как это все ужасно.
Боже, как правило, она думала о смерти, подразумевая несчастные случаи или болезни. Но не этим вечером. Сегодня смерть обрела жестокий, умышленный характер, и Гри не нравился такой мир. Было и без того сложно прожить день, когда Мать Природа или Закон Мерфи преследует тебя.
Ее мучило очень плохое предчувствие.
— Не желаешь перекусить чего-нибудь? — спросил ее отец. — Или ты предпочтешь сначала освежиться?
Так странно. Обычно, когда она приезжала в этот дом, она вела себя как хозяйка, подходила к холодильнику, кофейнику или плите, даже не задумываясь. Странно и неуютно быть здесь на правах гостя.
Посмотрев через плечо, она взглянула на отца, обведя глазами привлекательные черты его лица. В неловкой тишине бронированного дома, до Гри дошло, насколько одинокими были они оба. Да ради Бога, им на самом деле необходимо стать семьей, перестать общаться как посторонние.
— Почему бы мне не приготовить ужин нам обоим?
Глаза ее отца немного увлажнились, и он прокашлялся.
— Это было бы прекрасно. Я только отнесу вещи в твою комнату.
— Спасибо.
Когда отец проходил мимо, он коснулся ее руки, слегка сжав ее… его версия объятия. И она приняла жест, положив свою ладонь сверху. Как в былые времена.
Когда он поднялся наверх по лестнице, Гри направилась на кухню, чувствуя слабость и вялость… но она стояла на ногах и двигалась вперед.
Так всегда бывает в конце дня, не так ли?
Не хватало лишь одного… и Гри остановилась, чтобы снова оглянуться через плечо. Потом она вошла на кухню и посмотрела на стол в алькове… затем длинный участок, где протянулся кухонный стол… подножие задней лестницы…
— Дэниел? — прошипела она. — Где ты?
Может, он не хотел приходить в дом отца. Но если он смог появиться в «Четырех временах» на благотворительной вечеринке, а потом на подпольном бою, значит, мог притащить свой зад и сюда.
— Ты нужен мне, — сказала она. — Мне нужно увидеть тебя…
Она ждала. Еще пару раз тихо позвала его по имени. Но, казалось, что ее слушали лишь холодильник и двойная плита.
О, ради всего святого, она знала, что ее брат всегда презирал конфликты… и что при виде отца Дэниел всегда нервничал. Но если никто кроме нее не мог видеть Дэниела, очевидно, что ее брат мог сам выбирать, кому являться.
— Дэниел.
