Пробужденный любовник

Последнее просмотренное телешоу

«Симпсоны» — а вот они мне нравятся.

Последняя игра, в которую ты играл

Монополия с Рофом.

Самый большой страх

Проснуться и обнаружить, что все это было сном.

Самая большая любовь

Бэлла.

Боксеры или плавки? [пропущено]

Часы

Timax — я за функциональность.

Машина

Porsche 911 Carrera 4S, темно-серый — как и говорил: я за функциональность.

Сколько сейчас времени?

Полночь (я сегодня выходной).

Где ты?

В офисе, в тренировочном центре.

Что на тебе надето? [пропущено]

Что у тебя в шкафу? [пропущено]

Что ты ел в последний раз?

Яблоко Грэнни Смит.

Опиши свой последний сон [пропущено]

Кола или Пепси?

Кола

Одри Хепберн или Мерлин Монро?

О, ради Бога, это просто смешно.

Кирк или Пикар[85]?

Кто?

Футбол или бейсбол?

Спорт — это скучно.

Самая сексуальная часть тела твоей женщины

Не касается никого, кроме Бэллы.

Твои первые слова, сказанные ей

Не знаю, что ты делаешь здесь, кроме как обламываешь мне тренировку.

Ее ответ на них

Простите, я не знала…

Последний подарок, который ты ей сделал

Часть меня хотела бы сделать вид, что это была вещь или что-то типа того. Но, думаю, последний и лучший подарок ей — это то, что я взял себя в руки и стал настоящим отцом для Наллы.

Что тебе больше всего нравится в Бэлле?

Все. Каждый дюйм ее кожи, каждая прядь ее волос, мечты и надежды в ее глазах, и вся любовь, что живет в ее сердце.

Когда ты в последний раз смеялся?

Когда Бэлла щекотала меня — минут десять назад.

Когда в последний раз ты плакал?

Не касается никого, кроме Бэллы.

Дж. Р. Уорд о «Пробужденном любовнике»

Думаю, разговор о Зеде стоит начать с «Темного любовника». В самом начале книги Роф созывает все Братство сразу после убийства Дариуса старшим лессером — мистером Икс. Вот так вот появляется Зейдист:

«Парадная дверь распахнулась, и Зейдист вошел в дом.

Роф посмотрел на него.

— Как мило с твоей стороны наконец-то появиться, Зейдист. Был занят с женщинами?

— Как насчет того, чтобы отвалить от меня?

Зейдист отправился в угол, держась в стороне от остальных».

Когда я впервые увидела Зейдиста, как он тогда вошел в дом, я сразу решила, что он — антагонист. Должен быть. Его натура, стопроцентно состоящая из этого «отвали от меня», просто не могла позволить ему стать героем. И это впечатление только усилилось в сцене, где Бэт просыпается и обнаруживает его у своей постели:

«У мужчины, возвышавшимся над ней, были черные, безжизненные глаза. Суровое лицо с рваным шрамом, сбегавшим ко рту. Волосы были подстрижены под машинку. А длинные белые клыки — обнажены…

— Ну, правда ведь красавчик?

Его взгляд был рожден самыми страшными кошмарами или местом, где не оставалось надежды — адом.

„Забудь про шрам“, — подумала она. Больше всего ее пугали глаза.

Он смотрел так пристально, будто прикидывал, войдет ли она в мешок для трупа.

Или раздумывал, не заняться ли с ней сексом.

Она отодвинулась от него. Оглянулась в поисках чего-то, что можно было использовать в качестве оружия.

— Что? Я тебе не нравлюсь?

Бэт глянула на дверь. Он рассмеялся.

— Ты думаешь, что бегаешь достаточно быстро? — Спросил он, вытаскивая майку из кожаных штанов. Его руки двинулись к ширинке. — Чертовски уверен, что нет».

Да, ну ладно, не герой. Но дело в том, что голоса в моей голове вопили, что он все же получит собственную историю, которая, непременно закончится хэппи-эндом.

О, замечательно. Здорово. И не в последний раз за время написания серии меня посетило: «Да вы что, издеваетесь?» — я не смогу этого сделать!

Но к концу «Темного любовника» это превратилось в настоящее искушение… меня просто трясло от желания написать книгу про Зеда. Решающими стали две сцены: первая — та, в которой Зед и Бэт встречаются в кладовой, куда идут за едой для брачной церемонии. Именно тогда читатель обнаруживает, что у Зеда не было намерений причинить Бэт зло, и что он не любит, когда к нему прикасаются. Вторая — сцена после церемонии. Клятвы уже принесены, имя Бэт вырезано на спине Рофа, и Братство окружает пару:

«Но потом высоким сильным напевом один из голосов отделился от хора, поднимаясь над остальными все выше и выше. Звук был таким чистым, таким красивым, что по коже начинали бежать мурашки, а в груди — разливаться тепло. Прекрасный мотив вырвался за пределы комнаты, преодолевая