Однако решающим аргументом стал удаленный аппендикс. Слово «порез» можно было толковать по- разному, но очень вероятно, что оно относилось к шраму. У всех есть пупок, и если также удалили аппендикс, то получается два шрама «спереди», не так ли?
К тому же, это был подходящий год, чтобы найти его.
Мистер Икс потянулся к мобильному и позвонил одному из своих подчиненных.
Пока звонил телефон, он думал, что нуждается в Вэне Дине, этом современном бойце, ублюдке с четырьмя пальцами, больше, чем в ком-либо в своей жизни. Или после своей смерти.
Материализовавшись перед дверью серого особняка, Марисса коснулась горла рукой и наклонила голову назад. Боже, какое количество камня, возвышающегося над землей. Видимо, на это здание понадобилась целая каменоломня. И так много окон из свинцового стекла, что стекла с алмазным напылением выглядели словно слитки. Внутренний двор и угодья опоясывала двадцатифутовая подпорная стена. Камеры безопасности. И ворота.
Очень надежное, но такое холодное место.
Это место было именно тем, чем она его воображала, — крепостью, а не домом. Оно было окружено покровом, который на Древнем языке назывался «мисс», и если вам не полагалось здесь находиться, то ваш мозг не смог бы определить местоположение настолько хорошо, чтобы найти дорогу сюда. Черт, у нее получилось найти дом Братства лишь потому, что Роф был внутри. Питаясь три сотни лет его чистой кровью, она имела так много от Рофа внутри себя, что могла разыскать его где угодно. Даже через мис.
Стоя перед этим массивом, она почувствовала покалывание на затылке, будто за ней следили, и выглянула из-за плеча. Лучи солнца на востоке приобретали силу, и сияние вызвало жжение в глазах. У нее почти не оставалось времени.
Не отрывая руку от горла, она прошла к паре массивных медных дверей. На них не было дверного звонка или молотка, и она толкнула одну из них. Дверь открылась, что поразило ее, — ну, пока она не вошла в переднюю. О, вот где тебя проверяли.
Она посмотрела в камеру и стала ждать. Безусловно, сигнализация включилась, когда она прошла сквозь первую дверь, значит, кто-нибудь придет и впустит ее… или прогонит. В этом случае ей остается перейти ко второй альтернативе. В дикой спешке.
Ривендж был единственным, к кому она еще могла обратиться, но здесь все было запутано. Его мамэн была, так сказать, духовным советником глимеры, и, несомненно, будет крайне оскорблена присутствием Мариссы.
Молясь Деве-Летописице, она пригладила прическу ладонью. Может, она не на то сделала ставку, но она предположила, что Роф не прогонит ее так близко к рассвету. Учитывая все, что они пережили, она решила, что он предоставит ей один день под своей крышей. Ведь он был мужчиной чести.
По крайней мере, по ее сведениям, Бутч не жил вместе с Братством. Он проживал где-то в другом месте, под солнцем, и она полагала, что он жил там и сейчас. Надеялась, что жил.
Тяжелые деревянные двери впереди нее отворились, и Фритц, дворецкий, казалось, очень удивился, увидев ее.
— Мадам? — Пожилой дворецкий низко поклонился. — Вас… ожидают?
— Нет. — Ее очень сложно было назвать ожидаемой. — Я, хм…
— Фритц, кто там? — раздался женский голос.
Когда вблизи раздались шаги, Марисса сложила руки и опустила голову.
О, Господи. Бэт. Королева. Намного лучше было бы сначала увидеть Рофа. И сейчас она могла поспорить, что это не сработает.
Наверное, Ее Величество позволит ей позвонить Ривенджу? Боже, у нее будет время хотя бы на звонок?
Двери со скрипом распахнулись еще шире.
— Кто это… Марисса!
Продолжая смотреть в пол, Марисса сделала реверанс.
— Моя королева.
— Фритц, ты оставишь нас? — Спустя мгновенье Бэт произнесла: — Ты не хочешь войти?
Марисса заколебалось, но потом прошла в дверь. Боковым зрением она заметила потрясающие цвета и теплоту, но она не могла поднять головы и все осмотреть.
— Как ты нас нашла? — Спросила Бэт.
— Твой… кровь твоего хеллрена сохранилась во мне. Я… Я пришла, чтобы попросить об одолжении. Я бы хотела поговорить с Рофом, если это не оскорбит тебя.
Марисса была шокирована, когда ее взяли за руки.
— Что случилось?
Подняв взгляд на королеву, она потеряла дар речи. Бэт была искренне встревожена и обеспокоена. Приветствие с любой теплотой обезоруживало ее, а особенно от этой женщины, имевшей полное право поддаться искушению и вышвырнуть ее вон.
— Марисса, поговори со мной.
С чего начать?
— Я… я нуждаюсь в ночлеге. Мне некуда пойти. Меня выгнали. Я…
— Подожди, помедленней. Просто помедленней. Что случилось?
Марисса сделала глубокий вдох и пересказала сокращенный вариант истории, опуская все упоминания о Бутче. Слова выходили из нее словно мутная вода, выливаясь на мозаичный пол, пачкая красоту под ее ногами. Пересказанный позор жег ее горло.
— Значит, ты останешься с нами, — произнесла Бэт в конце.
— Всего на одну ночь.
— Насколько понадобится. — Бэт сжала ладонь Мариссы. — Насколько. Понадобится.
Марисса закрыла глаза, стремясь сохранить самообладание, смутно услышав размеренный стук тяжелых ботинок на лестнице, покрытой ковром.
Затем низкий голос Рофа заполнил похожее на пещеру, трехэтажное фойе.
— Что за чертовщина здесь происходит?
— Марисса будет жить с нами.
Присев в еще одном реверансе, Марисса полностью лишилась своей гордости, став настолько уязвимой, словно была обнаженной. Не имея ничего, отдать себя на милость другим, было незнакомым для нее видом ужаса.
— Марисса. Взгляни на меня.
Жесткий тон Рофа был чрезвычайно знакомым, он всегда использовал его с ней, он заставлял ее сжиматься три века. В отчаянии она снова уставилась на пол. Хотя сейчас у нее совсем не осталось времени.
Деревянные створки плотно захлопнулись, словно этого пожелал Король.
— Марисса, говори.
— Роф, отойди, — отрезала Бэт. — Она через столько всего прошла этой ночью. Хэйверс выгнал ее.
— Что? Почему?
Бэт быстро пересказала случившееся, и, услышав это от третьего лица, унижение Мариссы только увеличилось. Когда ее зрение затуманилось, она отчаянно пыталась не потерять его.
Она проиграла сражение, когда Роф произнес:
— Господи, вот идиот. Конечно, она останется с нами.
Трясущимися руками, она прикоснулась к щекам, быстро смахивая слезы, стирая их подушечками пальцев.
— Марисса? Посмотри на меня.
Она подняла голову. Боже, Роф совсем не изменился: его лицо, слишком суровое, чтобы быть по- настоящему красивым, а эти солнечные очки делали его вид еще более устрашающим. Между делом она заметила, что его волосы, стали намного длиннее, чем раньше, и спускались прямо до поясницы.
— Я рад, что ты пришла к нам.
Она прокашлялась.