Черт.
— Она должна пойти к Хэйверсу.
— Следующий прием только через неделю.
Зи снова заметался.
— Я знаю, что она не говорит мне, потому что боится, что я слечу с катушек от волнения.
— Может быть, она нашла им какое-то другое применение?
Зи остановился.
— О, ну да. Точно. Прокладки прямо мегафункциональные. Как ватные палочки и подобная хрень. Слушай, может, ты с ней поговоришь?
— Что? — Фьюри быстро затянулся. — Это личное. Только между вами.
Зи обхватил свою бритую голову руками.
— Ты в подобных вещах разбираешься лучше меня. Последнее, что ей сейчас нужно, чтобы я сломался прямо перед ней, или еще хуже, начал орать, потому что напуган до смерти и не понимаю что делаю.
Фьюри попытался сделать глубокий вдох, но едва смог вобрать воздух в горло. Он так хотел вмешаться во все это. Он хотел пройти вдоль коридора со статуями, войти в комнату этой пары, сесть рядом с Бэллой и вытянуть из нее всю эту историю. Он хотел быть героем. Но это было не его место.
— Ты ее
Зейдист выругался, еще немного потоптался, но, в конце концов, направился к двери.
— Разговоры обо всей этой беременности постоянно напоминают мне о том, что если я потеряю ее, я сдохну. Я чувствую себя таким чертовски беспомощным.
После ухода близнеца, Фьюри откинул голову назад. Он курил, наблюдая за тлеющим кончиком косяка, и лениво задавался вопросом: не похоже ли все это на оргазм при самоудовлетворении?
Как только эта мысль пришла ему в голову, он сразу почувствовал себя виноватым. Его действительно не должна так сильно волновать женщина его близнеца.
Тревога заставила его почувствовать себя так, будто он проглотил рой саранчи, он глушил эти чувства курением, пока не посмотрел на часы.
Джон проснулся в замешательстве, смутно осознавая, что его лицо болит, а в комнате раздавалось какое-то мычание.
Он поднял голову от своей тетради и потер переносицу. Спиральное крепление оставило заметные отпечатки, напомнившие ему об Уорфе из Стар Трека. А странный шум производил будильник.
Без десяти четыре дня. Уроки начинаются в четыре.
Джон встал из-за стола, добрался до ванной, и встал над унитазом. Почувствовав, что это не сработает, он развернулся и сел.
Боже, он совсем вымотался. Последние несколько месяцев он спал в кресле Тора, в офисе учебного центра, но после того, как Роф, решительно запретил это делать и переселил Джона в особняк, он опять спал на настоящей кровати. Можно подумать, что спать с вытянутыми ногами ему будет удобнее? Вместо этого он чувствовал себя избитым.
Умывшись, он включил свет и вздрогнул. Черт. Плохая идея — избавиться от темноты, и не только по причине болезненной чувствительности его глаз к свету. При искусственном освещении его тельце смотрелось ужасно, ничего кроме бледной кожи и торчащих костей. Поморщившись, он прикрыл свой член, который был размером с палец, чтобы не видеть его во включенном свете.
Времени на душ не было. Быстрая чистка зубов, пару пригоршней воды на лицо. Чистота волос его не заботила.
Попав в спальню, ему захотелось вернуться в постель, но он натянул свои джинсы маленького размера и нахмурился, когда застегнул пуговицу. Одежда висела на бедрах как мешок, хотя он пытался есть, как можно больше.
Шикарно. Вместо того чтобы пройти через превращение, он уменьшался в размерах.
Очередной раунд мозгоедства под названием 'а-что-если-со-мной-этого-никогда-не-произойдет' нахлынул на него, и его брови задергались. Мать твою. У него было чувство, будто в каждой его глазнице сидело по маленькому человечку с молоточком, который отплясывал на зрительном нерве.
Схватив книги со стола, он сунул их в рюкзак и вышел. Очутившись в коридоре, он закрыл лицо рукой. Вид сияющего фойе лишь подстегнул головную боль, он отступил назад, наткнувшись на греческую статую. И в этот момент он понял, что не надел футболку.
Проклиная все на свете, он вернулся в комнату, натянул кофту и с трудом спустился вниз, едва не запутавшись в своих собственных ногах. Боже, все вокруг действовало ему на нервы. Звуки, издаваемые его Найками, когда он пересекал фойе, казались ему хором писклявых мышей, бежавших следом за ним. Щелчок потайной двери в туннель казался громким, как выстрел. А путь через подземелье в учебный центр, длился целую вечность.
День ожидался паршивый. Его раздражение уже нарастало, и, судя по последнему месяцу, он знал, что чем раньше это состояние начиналось, тем труднее было сдержать себя.
Входя в класс, он уже знал, что у него возникнут неприятности.
На заднем, ряду за столом для одиночек, который Джон называл родным, до того как сдружился с парнями, сидел… Лэш.
Придурок пришел сегодня в одежде эконом класса. Парень был большой и плотный, с телом, как у бойца. И он сменил имидж на солдатский манер. Раньше он носил показушно модную одежду от кутюр и демонстрировал ювелирные украшения от Jacob & Co, но сейчас он был одет в черные свободные штаны и облегающую черную нейлоновую футболку. Его светлые волосы, которые когда-то были достаточно длинные, чтобы их можно было стянуть в хвост, теперь были по-армейски короткими.
Все выглядело так, будто вся претенциозность исчезла, потому что парень осознал, что ценный товар у него внутри.
Единственное, что не изменилось, это его глаза: они все еще были серые, как у акулы, и сосредоточились на Джоне, который, без сомнения, знал, что если он останется с парнем наедине, то попадет в мир боли. Он мог пустить Лэшу сопли в прошлый раз, но больше этого не случится, и более того, теперь Лэш точно доберется до него. Обещание мести было в этих широких плечи и полуулыбке, которая так и говорила: «пошел ты».
Джон занял место рядом с Блэем, ощущая жуткий страх.
— Эй, приятель, — тихо произнес его друг. — Не беспокойся по поводу этого говнюка, ладно?
Джон не хотел выглядеть таким слабым, насколько себя чувствовал, поэтому просто пожал плечами и расстегнул рюкзак. Боже, эта головная боль убивала. Но вряд ли реакция его пустого желудка “бей и беги” была ответом на дозу эксцедрина.
Куин наклонился и бросил перед Джоном записку, «Мы присматриваем за тобой», вот и все, что в ней было сказано.
От благодарности Джон быстро заморгал, достал учебник по огнестрельному оружию, и подумал о том, что они собираются проходить на сегодняшнем занятии. Как кстати, что это были ружья. Ему казалось, что одно из них сейчас было приставлено к его затылку.
Он посмотрел на заднюю часть класса. Лэш как будто ждал зрительного контакта, парень наклонился вперед и положил руки на стол. Его руки медленно сложились в два кулака, каждый из которых казался больше головы Джона, и когда он улыбнулся, его новые клыки были остры, как ножи и белы, как забвение.
