— Просто высказала медицинское мнение.
Она прошлась полотенцем вниз по его телу и почувствовала пульсирующий у него в груди и животе смех, то напрягающиеся, то расслабляющиеся в такт мышцы. Через махровую ткань она ощущала тепло его тела и силу в его крови.
Вдруг он прекратил смеяться. Она услышала шипящий звук, стальные мышцы его живота прогнулись, нижняя часть тела заерзала под одеялом.
— Как ножевая рана, не болит? — спросила она.
Он прохрипел неубедительное «Нормально», и ей стало неловко. Она была так озабочена состоянием его грудной клетки, что совершенно позабыла о ножевой ране. Сдвинув повязку в сторону, она увидела, что рана полностью исцелилась, на месте повреждения осталась лишь тонкая розовая полоска.
— Я сниму это, — она сняла бинты, сложила пополам и бросила в корзину для бумаг. — Ты удивительный, знаешь это? Твое исцеление это просто… мда.
Выжимая ткань, она спорила сама с собой, хочется ли ей продолжать процедуру ниже, все ниже и ниже? Ну… внизу. Прямо… в самом-самом низу. Последнее, что ей хотелось бы знать, это насколько он был идеален в интимном плане, но она хотела закончить начатое… или же просто доказать самой себе, что он ничем не отличался от любого другого ее пациента.
Она может это сделать.
Но когда она сдвинула покрывало ниже, он схватил его и удержал на месте.
— Не думаю, что ты этого хочешь.
— Там нет ничего такого, чего бы я не видела раньше.
Когда он опустил глаза и не ответил, она сказала тихим голосом:
— Я оперировала тебя, так что знаю, что ты частично кастрирован. Я не твоя девушка, я врач. И клянусь, что у меня нет никакого другого мнения о твоем теле, кроме того, что оно представляет из себя в медицинском плане.
Он вздрогнул, прежде чем смог скрыть реакцию.
— Нет мнения?
— Просто дай мне вымыть тебя. В этом нет ничего особенного.
— Хорошо, — его бриллиантовые глаза сузились. — Поступай, как считаешь нужным.
Она убрала покрывало.
— Нет ничего…
О… Мой Бог!.. У пациента была эрекция. Огромная эрекция. Тяжелый член лежал вдоль нижней части его живота, от паха до пупка, впечатляя своим возбуждением.
— Ничего особенного, помнишь? — протянул он.
— А… — она откашлялась. — Ну… я просто продолжу.
— Без проблем.
Но проблема заключалась в том, что она никак не могла вспомнить, что именно должна была делать с полотенцем. И она смотрела. Прямо-таки уставилась.
Логичная реакция при взгляде на мужчину с причиндалами размером с биту Луисвилл Слаггер71.
— Поскольку ты уже видела, что со мной сделали, — сухо сказал он, — могу лишь предположить, что сейчас ты выискиваешь грязь в пупке.
Джейн вернулась к процедуре, пробежав полотенцем по его ребрам.
— Так… Как это произошло?
Когда он не ответил, она взглянула на его лицо. Его взгляд был направлен в другой конец комнаты, и глаза были тусклыми, безжизненными. Она уже видела подобный взгляд у пациентов, которые подвергались насилию, и знала, что в данный момент он вспоминает тот ужас.
— Майкл, — пробормотала она, — Кто причинил тебе боль?
Он нахмурился:
— Майкл?
— Тебя зовут по-другому? — она вернула полотенце обратно в ванночку. — Почему я не удивлена?
— Ви.
— Извини?
— Зови меня Ви, пожалуйста.
Она вернула ткань на место.
— Ну, тогда Ви.
Он наклонил голову, наблюдая за движениями ее рук вверх по его телу, затем опять вниз. Она сдерживала себя, стараясь не касаться его совсем низко. Потому что, несмотря на то, что он отвлекся на свое уродливое прошлое, он по-прежнему был возбужден. Очень возбужден.
Ладно, пора двигаться вниз. Алле, она же взрослый человек. Врач. У нее даже была пара любовников. Перед ней сейчас лежала лишь биологическая функция, результат прилива крови в его невероятно большой…
Ох, не в этом направлении должны идти ее мысли.
Джейн стянула ткань с его бедер, пытаясь игнорировать тот факт, что его тело начинало двигаться, когда она прикасалась к нему, спина выгибалась, а тяжелое возбуждение на его животе поднималось и опускалось.
А на конце застыла блестящая, заманчивая капля.
Она посмотрела на него… и замерла. Его глаза сосредоточились на ее горле, они горели желанием, причем не только сексуальным.
Любое влечение которое она, возможно, испытывала к нему, исчезло. Это был самец другого вида, не человек. И он был опасен.
Его взгляд упал на полотенце в ее руке.
— Я не собираюсь тебя кусать.
— Хорошо, потому что я не хочу, чтобы ты это делал. — В этом она была уверена. Черт, она была рада, что он смотрел на нее так, потому что это вернуло ее обратно в реальность. — Слушай, не то, что бы я хотела ощутить это лично, но это больно?
— Не знаю. Меня никогда не кусали.
— Я думала, ты сказал, что…
— Я питаюсь от женщин. Но никто никогда не кормился от меня.
— Почему?
Так как он крепко сжал губы, она пожала плечами.
— Ты мог бы рассказать мне. Я ничего не буду помнить, не так ли? Ну что тебе стоит поговорить об этом?
Молчание затянулось, она потратила кучу нервов, обрабатывая область его таза, и теперь решила заняться ногами. Пересев на край кровати, она прошлась полотенцем по его подошвам и пальцам, он дернулся, как будто ему было щекотно. Она перешла к лодыжкам.
— Мой отец не хотел, чтобы я продолжал свой род, — сказал он резко.
Она резко взглянула на него.
— Что?
Он поднял руку, которая была в перчатке, и прикоснулся к виску, вокруг которого были татуировки.
— Я — не правильный. Ну, ненормальный. Поэтому мой отец пытался меня оскопить, как пса. В дополнение к прочему, в определенном смысле это был удачный способ меня наказать.
Она издала сострадательный вздох, в ответ на который он указующе ткнул в нее пальцем.
— Будешь меня жалеть, и я передумаю насчет клятвы не кусать.
— Никакой жалости. Обещаю, — мягко сказала она. — Но какое это имеет отношение к тому, что ты не питаешься от…
