– Могу я… могу я предложить Вам что-нибудь от ожога?
Рив улыбнулся хозяину, обнажая клыки.
– Я в порядке.
Монтрег казался уязвленным тем, что ничего не мог сделать для гостя, и поэтому излил свое недовольство на служанку.
– Ты достаточно опозорилась. Оставь нас.
Рив посмотрел на доджена. Ее эмоции предстали трехмерной сеткой, состоящей из страха, стыда и паники, плотно закрывающей пространство вокруг нее, как кожа покрывает мускулы и кости.
«Успокойся, – подумал он, глядя на нее, – и знай, ты все сделала правильно».
Удивление отразилось на ее лице, но напряжение покинуло плечи, и она отвернулась, выглядя при этом уже более спокойной.
Когда она ушла, Монтрег откашлялся и сел на диван.
– Не думаю, что от нее будет польза. Она совершенно некомпетентна.
– Почему бы вам не начать с одного кубика, – Рив бросил кусок сахара в чай. – И посмотреть, захотите ли вы второй.
Он протянул ему чашку, но не слишком далеко, а так, чтобы Монтрег был вынужден снова подняться с дивана и перегнуться через стол.
– Спасибо.
Рив не отпускал блюдце, изменяя ход мыслей хозяина.
– Я нервирую женщин. Она не виновата.
Он резко выпустил чашку, и Монтрегу пришлось постараться, чтобы удержать Роял Далтон
– Упс. Не пролейте, – Рив откинулся на спинку дивана. – Будет жалко посадить пятно на этот прекрасный ковер. Это же Обюссон
– О… да. – Монтрег снова сел и нахмурился, недоумевая, почему Рив вел себя иначе по отношению к его горничной. – Э-э… да, это он. Мой отец купил ковер много лет назад. У него был изумительный вкус, не правда ли? Комната предназначалась специально для этого ковра, в виду его больших размеров, стены также выбраны такого цвета, чтобы подчеркнуть персиковые тона полотна.
Монтрег окинул взглядом кабинет и улыбнулся сам себе, делая маленький глоток чая, оттопырив мизинец, словно знамя.
– Как вам чай?
– Прекрасный, но почему же вы не пьете?
– Не люблю чай, – Рив ждал, пока край чашки коснется губ мужчины. – Так вы говорили об убийстве Рофа?
Монтрег поперхнулся, Эрл Грей залил круглыми пятнами весь перед его кроваво-красного смокинга и часть замечательного, персикового ковра его отца. Когда мужчина начал стряхивать пятна безвольной рукой, Рив протянул ему салфетку.
– Вот, возьмите.
Монтрег взял квадратик дамасской ткани, неловко похлопал им по груди, а потом также безрезультатно вытер ковер. Стало ясно, что он относится к тому типу мужчин, которые устраивают беспорядки, а не устраняют их.
– Вы так сказали, – произнес Рив.
Монтрег поднялся на ноги, бросил салфетку на поднос, и, оставив чай, принялся выписывать круги по комнате. Он остановился перед большим горным пейзажем, и, казалось, залюбовался драматической сценой с изображенным на ней колониальным солдатом, молящимся небесам.
Не отрывая взгляда от картины, он произнес:
– Как вам известно, многие из наших кровных братьев были убиты во время нападений лессеров.
– А я-то думал, меня назначили Главой Совета только по причине моей яркой индивидуальности.
Монтрег посмотрел через плечо и поднял подбородок в классическом, аристократическом жесте.
– Я потерял своего отца и мать, а также всех своих двоюродных братьев. Я похоронил каждого из них. Думаете, для меня это было радостью?
– Я сожалею.
Рив положил правую ладонь на сердце и склонил голову, хотя на самом деле ему было абсолютно наплевать. Он не позволит Монтрегу манипулировать собой, давя на жалость. Особенно потому, что парнем двигала лишь жадность, а не горечь потери.
Монтрег повернулся спиной к картине, его голова заслонила горные склоны, среди которых стоял колониальный солдат, и теперь стало казаться, будто маленький человечек в красном мундире пытается взобраться ему на ухо.
– Глимера понесла небывалые потери от нападений лессеров… но речь не только о жизнях, но и об имуществе. Дома, которые подверглись набегам, были разрушены, предметы искусства и антиквариат украдены, банковские счета опустошены. И что сделал Роф? Ничего. Он не дал никакого ответа на неоднократные вопросы о том, как были найдены резиденции этих семей, почему Братство не остановило атаки, куда делось все имущество? Нет никакой надежды и уверенности в том, что это больше не повторится. Нет гарантии того, что если оставшиеся члены аристократии вернутся в Колдвелл, они будут в безопасности.
Монтрег действительно вошел в раж, его голос повышался и подпрыгивал до самой вершины позолоченного потолка.
– Наша раса вымирает, и мы нуждаемся в настоящем лидере. Согласно закону, пока сердце Рофа бьется в его груди, он – Король. Но действительно ли жизнь одного стоит жизни многих? Загляните в свою душу.
О, Рив заглядывал в эту большую, черную, злую дыру, каковой и была его душа.
– И дальше что?
– Мы возьмем бразды правления в свои руки и поступим должным образом. Во время своего правления, Роф реорганизовал порядки… Взгляните на то, что сделали с Избранными. Теперь им позволили экспериментировать на Этой Стороне… неслыханно! И рабство объявили вне закона наряду с хранителями отстраненных женщин
– Вы слишком часто оперируете словом «мы», но мне почему-то кажется, что Вы имеете в виду совсем не другое.
– Ну, конечно, должен быть человек, который станет лидером. – Монтрег поправил отвороты своего смокинга и принял такую стойку, будто позировал для бронзовой статуи или даже долларовой купюры. – Избранный мужчина, имеющий авторитет и достоинство.
– И каким же образом этот идеал будет избран?
– Мы провозгласим демократию. Запоздалая демократия, которая заменит несправедливую и нечестную монархию…
В общем, дальше последовала пустая болтовня, поэтому Рив откинулся на спинку, скрестил ноги в коленях и соединил перед собой кончики пальцев. Он сидел на мягком диване Монтрега, и внутри него кипела борьба двух конфликтующих сторон – вампира и
Все его внимание было поглощено внутренним громким спором, поэтому он практически не слышал того, что бубнил себе под нос Мистер Я-знаю-все.
Возможность была очевидна: избавиться от короля и захватить власть над расой.
Возможность не укладывалась в голове: убить хорошего мужчину и прекрасного лидера и… можно сказать – друга.
– … и мы бы выбрали того, кто поведет нас. Он будет отчитываться перед Советом. Что станет
