гарантией соблюдения наших интересов.
Монтрег удобно утроился на мягком диване, словно его болтовня о будущем могла растянуться на несколько часов.
– Монархия не действенна, и демократия – единственный путь…
Рив его перебил:
– Демократия, как правило, означает, что любой человек имеет право голоса. Так, на всякий случай, если вы не знакомы с определением.
– Но так и будет. Все мы, кто работает в Совете, будут принимать участие в избирательной коллегии. Каждый голос будет учтен.
– К вашему сведению, термин «все» охватывает намного большее количество людей, нежели «таких, как мы».
Монтрег смерил его тяжелым взглядом, типа, «о, пожалуйста, будьте серьезны».
– Вы бы, правда, доверили будущее расы низшим слоям?
– Не мне решать.
Глава 2
Двигаясь по одному из городских переулков Колдвелла, Роф, сын Рофа, истекал кровью из ран в двух местах. Один порез, сделанный ножом с зазубренными краями, шел вдоль его левого плеча, а бедро зацепил ржавый угол Дампстера
Прежде, чем их превратили в мешки мульчи, три сотни ярдов и три минуты назад.
Ублюдок впереди был текущей целью.
Убийца спасал свою задницу, но Роф был быстрее – не просто потому, что его ноги были длиннее, и, несмотря на то, что он протекал, как ржавая цистерна. Без сомнений, третий лессер умрет.
Вопрос времени.
Сегодня лессер выбрал неверный путь – и речь не о переулке. Бой в безлюдных местах – единственная правильная стратегия, которой нежить придерживалась в течение многих десятилетий, потому что секретность имела большое значение для их противостояния. Последнее, в чем нуждались Братья и Общество Лессенинг, – чтобы человеческая полиция сунула свой нос в их войну.
Нет, этот гребаный ублюдок совершил промах, когда приблизительно пятнадцать минут назад убил гражданского мужчину. С улыбкой на лице. На глазах у Рофа.
Запах свежей крови вампира привлек внимание Короля, и он обнаружил троих убийц, пытавшихся похитить его подданного. Они правильно определили, что Роф состоял в Братстве, потому что лессер, бежавший сейчас впереди, убил гражданского, чтобы он и его дивизион были свободны и полностью сосредоточены для боя.
Самое печальное – прибытие Рофа избавило гражданского вампира от долгой, мучительной смерти в одном из центров для допросов Общества, но осознание этого все равно жгло ему задницу, потому что он видел, как закололи охваченного ужасом невинного. Видел, как он упал на холодный, изрытый тротуар, словно пустая коробка для завтрака.
Итак, ублюдку впереди не сносить головы.
Око за око, так сказать.
Достигнув тупика, лессер развернулся и приготовился, упершись ногами в асфальт и подняв нож. Роф не медлил. В середине шага он потянулся к одной из своих метательных звездочек и быстрым движением руки эффектно послал оружие вперед.
Иногда хочется, чтобы противник знал, что его ждет.
Лессер последовал указаниям хореографа: сместив равновесие, он потерял боевую стойку. Сократив расстояние, Роф бросил в него сначала одну, потом вторую звездочку, заставляя лессера пригнуться к земле.
Слепой Король дематериализовался прямо на ублюдка, атакуя и впиваясь клыками в заднюю часть шеи убийцы. Жгучая сладость крови лессера стала вкусом триумфа, и звон победы не заставил себя долго ждать, когда Роф резко вывернул обе руки ублюдка.
Наградой стал хруст кости. Или, в данном случае, даже двух.
Лессер истошно завопил, обе его руки вылетели из суставов, однако, крики длились недолго… Роф зажал ладонью его пасть.
– Это – только разминка, – прошипел Роф, – важно разогреть мышцы перед началом тренировки.
Король перевернул убийцу и пристально на него посмотрел. Слабые глаза Рофа за очками стали видеть острее, чем обычно, адреналин, курсирующий по шоссе его вен, добавил зрению резкости. Очень кстати. Он должен видеть то, что собирался убить, и точность смертельного удара тут не причем.
Лессер боролся за дыхание, кожа его лица имела неестественный, пластмассовый блеск – как будто кости были оббиты хренью, из которой обычно шьют мешки для зерна – глаза широко распахнуты, а сладкое зловоние словно принадлежало сбитому на дороге животному жаркой ночью.
Роф отстегнул стальную цепь, висевшую петлей на плече его косухи, и вытянул блестящие звенья из-под руки. Удерживая тушу в правой руке, он намотал цепь на кулак, прямо поверх выступов суставов, добавляя смертельной силы твердым контурам костяшек.
– Скажите «сыр».
Роф ударил лессера в глаз. Один раз. Дважды. Еще три раза. Его кулак работал как таран, и глазница не выдержала, словно была простой раздвижной дверцей. С каждым ударом черная кровь фонтаном брызг вырывалась наружу, попадая на лицо Рофа, куртку и солнцезащитные очки. Он чувствовал каждую каплю даже через кожаную куртку, и хотел большего.
Он был жаден до этого сорта мяса.
С жестокой улыбкой он позволил цепи соскользнуть с кулака, она приземлилась на грязный асфальт с безумным, металлическим смехом, будто звенья насладились насилием не меньше самого Рофа. Лессер под ним был все еще жив. Даже несмотря на субдуральные
Один из них – удар в сердце черным кинжалом, которые Братья носили на своей груди. Металл отправит гаденыша назад к прародителю, Омеге, но это станет лишь временным избавлением, потому что Зло пустит вакантную сущность в ход, чтобы превратить в машину для убийств другого человека. Это была не смерть, лишь отсрочка.
Другой способ был вечным.
Роф достал мобильный телефон и набрал номер. Когда ответил глубокий мужской голос с бостонским акцентом, Роф сказал:
– Восьмая и Торговая. Третий переулок, до упора.
Бутч О'Нил, известный как Разрушитель, ответил Рофу, сыну Рофа, в характерном для него флегматичном стиле. Сама непринужденность. И естественность. Он оставлял так много возможностей для интерпретации своих слов:
– О, да ради бога. Ты что, шутишь? Роф, ты должен оставить эту дерьмовую подработку по вечерам. Ты теперь Король. Ты больше не Брат…
Роф выключил телефон.
Да. Другой, «вечный» способ избавиться от сукиных детей, прибудет приблизительно через пять минут. С болтливым языком на пассажирском сиденье. К несчастью.
