между грудей. — Я сняла свое полотенце и потянула его на себя. Это было… неописуемо…
Что было как раз кстати. Потому что, внезапно, он перехотел слушать о том, что же случилось дальше.
— Он овладел мной. — Еще больше этот рука-на-шее маневр. — Как никто и никогда прежде. Он был таким…
— …Огромным, как пожарный гидрант и к воскресенью ты кончила двенадцатью различными способами. Поздравляю. Твоим подсознанием, должно быть, управляло порно. Но какое это имеет отношение к Элаю Рэтбоуну.
Холли посмотрела на него… а затем дернула отворот халата в сторону.
— Потому что, когда я проснулась, у меня оказалось это. — Она ткнула на то, что, несомненно, казалось засосом на ее шее. — И у меня на самом деле был секс.
Грег сильнее нахмурился.
— Ты… и как ты это узнала?
— И правда, как я это узнала.
Грег прочистил горло.
— Ты в порядке? — Он положил свою руку поверх ее. — Я имею в виду… гм, хочешь позвонить в полицию?
Смех Холли был низким и до боли сексуальным.
— О, это было по обоюдному согласию. Что бы это ни было. — Ее лицо перестало сиять. — Вопрос в том… я не знаю, что это было. Я думала, что мне это приснилось. И не думала, что это произошло на самом деле, пока…
Пока не заметила некое неоспоримое доказательство обратного.
Грег откинул светлые локоны с ее плеча.
— С тобой точно все в порядке?
— Думаю, да.
Боже, у него не заняло даже минуты, чтобы принять решение.
— Что ж, тогда так. Завтра же уезжаем.
— Что? О, боже, Грег… Я не хотела, чтобы это вызвало проблемы… — Она нахмурилась. — Может… может я видела сон о той части, когда я проснулась. Я приняла душ еще раз… может, ничего этого и не было на самом деле.
— К черту это, утром я позвоню в Атланту и скажу им, что мы возвращаемся. Я не оставлю там, где ты в опасности.
— Иисусе, я имею в виду, что это очень благородно с твоей стороны, но… я не знаю. Все так расплывчато, и теперь мне кажется, что утром я буду чувствовать себя гораздо лучше. Я действительно в замешательстве… так странно. — Кончики ее пальцев поднялись к вискам и начали массировать их круговыми движениями, как будто ее мучила головная боль. — Могу сказать, что хотела этого. Всего этого…
— Твоя дверь была заперта? — Он хотел ответа на вопрос, но также и не желал больше слушать о призраке Мостесте[49], уж увольте.
— Я всегда запираю комнату перед тем, как иду принять душ.
— Окна?
— Закрыты. Думаю, закрыты. Не знаю.
— Хорошо, этой ночью ты останешься со мной. Здесь ты будешь в безопасности. — И не только потому, что он не собирается воспользоваться сейчас ее состоянием. У него при себе был пистолет. Всегда. И дело в том, что он знал, как им пользоваться. В прошлом, когда люди принялись палить в кого попало в ЛА, он решил вооружиться.
Они растянулись на кровати.
— Я оставлю свет включенным.
— Все в порядке. Просто запри дверь.
Он кивнул и встал с кровати, защелкивая замок и накидывая цепочку; затем быстро обошел окна, проверяя щеколды. Когда он вернулся обратно, она устроилась на сгибе его локтя и вздохнула.
Осторожно, потянув из-под их ног одеяло, он укрыл их обоих, погасил лампу и улегся обратно на подушку.
Он подумал о том мужчине снаружи и почти зарычал. Черт бы побрал. Все. Это. Дерьмо. Либо у кого- то был ключ, либо это был кто-то из персонала, кто смог обойти замок.
Предполагая, что произошло что-то из этого. И что она казалась все менее и менее уверенной в том, что…
Что бы это ни было. Они уедут утром и на этом все.
Он нахмурился в темноте.
— Холли?
— Да?
— Почему ты думаешь, что это был Рэтбоун?
Она широко зевнула.
— Потому что он выглядел точно так же, как на портрете в холле.
ГЛАВА 27
Внизу, в смотровой комнате подземной клиники, Джон стоял напротив Хекс и чувствовал свое полное бессилие, не зная как ей помочь, когда она сидела на стальном столе и кричала. Ее руки схватившие простынь были напряжены от усилия, лицо вытянуто, рот — широко раскрыт и красные слезы из глаз стекающие по белым щекам… И ничего не мог с этим поделать.
Он понимал, в каком жестоком месте она находилась. Знал, что возможно не сможет помочь ей подняться со дна, на которое она опустилась. Джон сам побывал там. Он в точности знал, на что было похоже это путешествие и падение, и агония от жестокого обращения… несмотря на то, что твое тело, с технической точки зрения, никуда не делось.
Разница была только в том, что у нее был голос, чтобы озвучить свою боль.
Несмотря на то, что в ушах у него звенело, а сердце разрывалось на части, он оставался сильным против напора той бури, что исходила от нее. В конце концов, была причина, почему он был здесь и слушал так мало отличимые друг от друга крики, казавшиеся единым непрекращающемся звуком. Являясь свидетелем всего этого, Джон слушал ее и находился здесь ради нее, потому что это было единственное, что можно сделать, когда ты разваливаешься.
Но Господи, как же ему было больно видеть ее страдания. Боль заставляла его сфокусироваться. В его сознании всплывало лицо Лэша, приобретая физическую форму. Во время ее непрекращающихся криков, он поклялся отомстить, пока его сердце не перестанет биться. Он нуждался в мести.
А затем Хекс сделала серию глубоких вдохов. Затем еще несколько.
— Думаю, на этом с меня достаточно, — прохрипела она.
Он подождал с минуту, желая в этом убедиться. Когда она кивнула, он вытащил блокнот и быстро в нем что-то написал.
Когда Джон развернул к ней страницу, она опустила глаза на написанное. Ей понадобилось несколько попыток, чтобы уловить суть.
— Могу я сначала умыться?
Джон кивнул и направился к раковине из нержавеющей стали. Включив холодную воду, он подставил чистое полотенце под струю, как следует намочив его перед тем, как вернуться обратно. Когда она протянула руку, он положил влажную ткань в ее ладонь и наблюдал за тем, как не спеша она промакивала им свое лицо. Пыткой было видеть ее такой слабой, и мысленно он вернулся к тому, какой всегда ее знал: сильной, властной, резкой.
Ее волосы отросли и стали завиваться на концах, наводя на мысль, что если бы Хекс их не стригла, то
