безопасности. Без них он чувствовал себя словно голым.
Дело было в том, что только такими грубыми узами он был связан с той, которою любил. Узы, которые, учитывая все происходящее между ними, имели огромное значение.
Однако они никогда его не покидали. То, что Хекс оборачивала вокруг ног, чтобы усмирить свою сущность Симпата не обеспечивало постоянства, которое ему требовалось, и именно поэтому он прибегнул к татуировке. Когда он пройдет через все это, она навсегда останется с ним. На его коже, впрочем, как и под ней. Как на его плечах, так и в его разуме.
Вся надежда на то, что этот человек хорошо передаст рисунок на кожу.
Когда Братьям были нужны татуировки по какой-то причине, иглой работал Вишес, чувак в этом деле был профи — черт, да его красная слеза на лице Куина и черного цвета дата на его затылке были достойны оваций. Проблема была в том, что идти к Ви такой просьбой, значит сразу же нарваться на множество вопросов — и не только с его стороны, но и всех остальных.
В Братстве не так много секретов и Джон просто хотел сохранить свои чувства к Хекс при себе.
И вся правда заключалась в том, что… он был в нее влюблен. Влюблен окончательно и безвозвратно, со всем этим дерьмом «и-даже-смерть-нас-не-разлучит». И хотя его чувства оставались безответны, это не имело значения. Он смирился с тем, что был не нужен той, которую желал.
А вот с чем он не мог смириться, так это то, что ее пытали или она умерла, умерла медленной мучительной смертью.
Или, что не смог обеспечить ей достойные похороны.
Он стал одержим после ее исчезновения. Целенаправленно катился к саморазрушению. Был жесток и неумолим к тем, кто ее похитил. Но остальных это не касалось.
Единственным положительным моментом в этой ситуации было то, что Братство также как и он стремилось выяснить, что же, черт возьми, с ней случилось. Братья во время выполнения миссий никого не бросали, и когда они пошли за Ривенджем, чтобы вызволить симпатов из его колонии, Хекс была одной из членов команды. Когда пыль осела — она исчезла, предположительно похищена либо симпатами, либо лессерами.
Что было ситуацией типа: Вы хотите чтобы она заразилась полиомиелитом[4] или вирусом Эбола[5]?
Каждый, включая Джона, Куина и Блэя, был в деле. А результат? Это только казалось, что найти ее было частью работы Джона, как солдата на войне.
Жужжание иглы прекратилось, и тату-мастер вытер его спину.
— Неплохо, — одобрил парень, возобновляя свою работу. — Ты хочешь сделать это в два этапа или в один?
Джон взглянул на Блэя и что-то показал ему жестами.
— Он сказал, что хочет сделать тату полностью сегодня вечером, если у тебя есть время, — перевел Блэй.
— Да, я могу это сделать. Мар? Позвони Рику и скажи, что я буду позже.
— Уже набираю, — отозвалась девушка.
Нет, Джон не собирался показывать Братьям эту тату — как бы здорово она не выглядела.
То, в какой ситуации он оказался, рожденный на автобусной остановке и оставленный умирать. Брошенный в человеческую систему по защите детей. Подобранный Тором и его супругой, только чтобы потом ее убили, а Тор исчез. А теперь Зи, которому было велено до него достучаться, был по понятным причинам занят своей шеллан и их новорожденной.
Даже Хекс отгородилась от него перед этим трагическим событием.
Так или иначе, он смог понять намек. К тому же насрать на чужое мнение оказалось необычно расслабляющим. Освободиться, чтобы предаться своей жестокой одержимостью, выследить ее похитителя и разорвать ублюдка на куски.
— Не расскажешь мне, что это? — поинтересовался татуировщик.
Джон поднял глаза и понял, что не было никаких причин лгать человеку. Кроме того, Блэй и Куин уже знали правду.
Блэй выглядел немного удивленным, но затем перевел.
— Он сказал, что это имя его возлюбленной.
— А. Ага, я понял. Вы собираетесь пожениться?
После того, как Джон вздохнул, Блэй сказал:
— Это в память о ней.
Возникла пауза и тату-мастер положил прибор на крутящийся столик, где уже стояли чернила. Задрав рукав своей черной футболки, он показал Джону предплечье. На нем был рисунок шикарной женщины, с перекинутыми через плечо волосами, и глазами, сфокусированными так, что казалось, будто она смотрит с кожи прямо на вас.
— Это моя возлюбленная. Ее тоже больше нет. — Резким движением парень скрыл изображение. — Поэтому я понимаю.
В то время как игла вернулась к работе, Джону стало трудно дышать. Мысль о том, что Хекс могла быть уже мертва к этому времени, снедала его живьем… и еще хуже было представлять то, каким способом она могла умереть.
Джон знал кто ее похититель. Тому было только одно логическое объяснение: В то время как она отправилась в лабиринт и помогала Ривенджу освободиться, появился Лэш, и когда он исчез, она исчезла вместе с ним. Это не совпадение. И хотя никто ничего не видел, в пещере находилось около сотни симпатов, в купе с Ривом, где творилась полная чертовщина… и среди многочисленных лессеров, Лэша не было.
«Только не это… он был очевидным сыном Омеги. Настоящим отродьем зла. И это значило, что у этого ублюдка были еще припрятаны козыри в рукаве».
Джону довелось увидеть несколько его фантастических трюков довольно близко и лично во время битвы в колонии: Если парень мог ловить энергетические бомбы и пойти против зверя Рейджа, то почему бы ему и не похитить кого-нибудь прямо у них из под носа. Дело в том, что если бы той ночью Хекс была убита, они нашли бы ее тело. Если она еще дышала, но была ранена, то могла использовать телепатическую связь симпатов с Ривенджем. И если она была жива, но нуждалась в небольшой передышке, то не ушла бы пока не удостоверилась, что все находились в безопасности и благополучно добрались домой.
Братья отрабатывали ту же версию похищения и разыскивали лессеров. И хотя после рейдов большинство вампиров покинуло государственные приюты Колдуэлла, Общество Лессинг, под руководством Лэша организовало торговлю наркотой, чтобы свести концы с концами, орудуя в основном в местных клубах, по улице Трейд. Прочесывание злачных аллей, стало словно названием игры, когда все ищут нежить, пахнущую как нечто среднее между обескровленным скунсом и освежителем воздуха Glade PlugIn.
Четыре недели, а они ничего не выяснили, кроме признаков того, что лессеры толкали наркоту на улице среди людей.
Джон сходил с ума, в основном из-за безызвестности и страха, а так же частично из-за необходимости сдерживать свою внутреннюю ярость. И хотя, за не имением другого выбора, было удивительно этим обладать, но он должен был вести себя сдержано и благоразумно, если хотел оставаться самим собой, чего он и хотел.
А эта татуировка? Это был символ, показывающий, через что он прошел. Он заявил, что даже если Хекс его не хотела, она все равно была его супругой и он обязуется почитать ее, живой или мертвой. В этом и было все дело: Люди чувствовали то, что чувствовали, и в этом не было ни их, ни чьей-либо вины, что эта связь была односторонней. Она просто… была.
Боже, он надеялся, что не был таким чурбаном, когда они занимались сексом во второй раз.
В тот последний раз.
Он тут же пресек все эмоции, отправляя этот дух печали, потери и сожаления на самое дно. Он не мог позволить себе сломаться. Он должен был продолжать, продолжать искать, продолжать переставлять ноги. Время мчалось вперед, даже если он отчаянно желал его замедлить, чтобы у них появилось больше шансов найти ее живой.
Как бы то ни было, времени на его мнение было по барабану.
«Милостивый Боже, — взмолился он. — Пожалуйста, не дай мне из-за этого пойти ко дну».
