— Люди? — выдохнула Хекс, когда Куин обошел ее и устроил свой зад на одной из качелей. — Тебя вырастили люди? Боже… правый.
Джон направился к зданию, подумав, что может это не такая уж и удачная идея. Она выглядела потрясенной…
— У нас на много больше общего, чем я думала.
Он замер и должно быть она прочла его выражение лица… или эмоции:
— Я тоже была воспитана среди людей, на которых была не похожа. Хотя, если учесть мою вторую половину, возможно, это было благословением.
Встав рядом с ним, она взглянула в его лицо.
— Ты был храбрее, чем думаешь. — Она кивнула в сторону приюта. — Когда ты здесь находился, ты был храбрее, чем ты думаешь.
Он не согласился, хотя не собирался разрушать ее веру в него. Мгновение спустя, он протянул ей руку, и когда она приняла ее, они оправились к черному входу. Тут же исчезнув, они оказались уже внутри.
Вот дерьмо, они использовали все тоже ядовито-лимонное напольное моющее средство.
И планировка ничуть не изменилась. Что означало — кабинет директора все еще по-прежнему находиться дальше по коридору, в передней части здания.
Двигаясь знакомой дорогой, он направился к старой деревянной двери, скинул рюкзак и повесил его на медную дверную ручку.
— Что в нем?
Он поднял руку и пошелестел пальцами о большой палец.
— Деньги. С налета на…
Он кивнул.
— Удачное место для их применения.
Джон обернулся и посмотрел через коридор туда, где находилась спальня. Всплыли воспоминания, и ноги сами понесли его в том направлении прежде, чем у него появилась осознанная мысль пойти туда, где он когда-то преклонял голову. Было так странно снова находиться здесь, вспоминать одиночество, страх и досадное понимание того, что он абсолютно отличался от них — особенно когда находился рядом с мальчишками своего возраста.
Это всегда было самым ужасным. Находиться в окружении тех с кем должен быть абсолютно схож, но чувствовать себя при этом отчужденнее некуда.
Хекс следовала за Джоном по коридору, оставаясь немного позади него.
Он молча шел по коридору бесшумно ступая своими байкерскими ботинками, и последовав его примеру, она сделала то же самое. Став ничем, кроме призраков в тихом коридоре. Когда они подошли, она отметила про себя, что хоть здание и было старым, все было безупречно — от гладкого линолеума, до окрашенных в бежевый тон стен и окон с проволочной сеткой, вмонтированной в стекла. Не было ни пыли, ни паутины, ни сколов или трещин в штукатурке.
Что давало надежду на то, что монахини и администрация присматривают за детьми с аналогичным вниманием к деталям.
Подойдя с Джоном к двойным дверям, Хекс могла почувствовать сны мальчишек с той стороны, рябь эмоций проходящих сквозь сон, щекотали ее симпатические рецепторы.
Джон просунул голову в дверь, и когда он посмотрел на тех, кто находился внутри, она обнаружила, что снова хмурится.
Его эмоциональный фон был… только тенью этого. Отдаленно нечто похожее от общего образа, появившегося у нее ранее, теперь стал кричаще очевидным.
Она никогда и ни у кого не чувствовала ничего подобного, и не могла это объяснить… и не думала, что Джон осознавал, что делал. Однако, по какой-то причине, это путешествие в его прошлое раскрыло переломную линию в его эмоциональном состоянии.
Как и кое-что еще. Он был как она — терял и оставался обособленным, испытывал опеку других из-за обязательств, а не чертовой любви.
На неком уровне, она думала, что должна прекратить все это, потому что могла ощущать, насколько это уязвляло его… и насколько далеко они могли зайти. Но она была очарована тем, что он ей раскрывал.
И не потому, что как симпат она питалась эмоциями других.
Нет, она хотела знать больше об этом мужчине.
Пока он изучал спящих мальчиков, вернувшись в свое прошлое, она сосредоточилась на его волевом профиле, подсвеченным табличкой над дверью.
Когда она подняла свою ладонь и положила ему на плечо, он слегка вздрогнул.
Ей хотелось сказать ему нечто здравое и утешающее. Подобрать какие-то слова, чтобы поддержать его, как это сделал дня нее он. Но в этом поступке, в его откровении, было больше храбрости, чем когда- либо и кому-либо показывала она, и в этом полном похищений и жестокости мире, он ужасно разрывал ее сердце тем, что давал ей.
Он был настолько одинок здесь, что даже эхо скорби убивало его. И все же он оставался стойким, потому что сказал ей, что сделает это.
Прекрасные голубые глаза Джона встретились с ее, и когда он вопрошающе склонил голову, она поняла, что в такие моменты как этот, слова били лишь пустым звуком
Приблизившись к его крепкому телу, одной рукой она обняла его за талию, а второй за затылок притянула его к себе, наклоняя его голову вниз.
Джон поколебался, а затем охотно в ответ сомкнул свои руки вокруг ее талии, уткнувшись лицом ей в шею.
Хекс держала его в объятиях, даря ему свою силу, предлагая ему убежище, то, чем была более чем способна поделиться. Так, пока они стояли друг напротив друга, она взглянула за его плечо в комнату, на маленькие темные головки на подушках.
В тишине, она чувствовала прошлое и настоящее изменение и смешение этих двух составляющих, но это был всего лишь мираж. Не возможно было утешить потерянного мальчика, которым он тогда был.
Но у нее был взрослый мужчина.
Держа его сейчас в своих объятиях, в какой-то один причудливый момент, она представила себе, что ни за что и никогда не позволит ему уйти.
ГЛАВА 37
Сидя в своем номере в особняке Рэтбоуна, Грег должен был бы чувствовать себя лучше, но не чувствовал. Благодаря нескольким фотографиям того задушевного портрета из холла, в сочетании с несколькими кадрами, сделанными в сумерках, при возвращении в Лос-Анджелес у них будет превосходный материал для выпуска программы. Дворецкий в свою очередь сделал широкий жест, подписав юридические документы, дающие разрешение на все виды доступа.
Оператор Стэн, мог организовать слежку повсюду в этом чертовом доме, где только сможет прикрепить свои окуляры.
Но Грег не чувствовал вкуса победы. Нет, в его кишках засело ощущение «это не может быть правдой» и еще эта жуткая головная боль, растекающаяся от основания черепа до самого лба.
И причина этому была в скрытой камере, прошлой ночью установленной ими в коридоре.
Тому, что она запечатлела не находилось рационального объяснения.
Парадоксально, что «охотнику за приведениями» столкнувшемуся с фигурой, испарившейся в воздухе, требовался Адвил[54] и Tамс[55]. Предположительно ему следовало скакать от радости, что на этот раз его оператору не придется скрывать каждый шаг.
Что до Стэна? Он только пожал плечами на это. О, он верил, что призрак был на настоящим — но это не произвело на него абсолютно никакого эффекта.
