Вайолетт боялась смотреть ему в глаза.
– Нет ничего приятного в том, чтобы держать все под контролем, – сказал он. – Жизнь сразу становится пресной и скучной.
Вайолетт задумалась. Ее выбор сделан. Хотя, если честно, то и выбора у нее не было. Теперь же она пыталась найти оправдание тому, что так и не вышла из машины. Интересный разговор – это достаточная причина?
– Так вот почему ты хочешь нарушить привычное положение вещей в издательском деле? Чтобы жизнь была интереснее?
– Что еще может желать дикарь, кроме завоевания новой территории?
– Завоевать новую женщину!
Вайолетт снова высказалась раньше, чем успела подумать. Этот резкий выпад придал ей смелости заглянуть в его глаза. Сэм спокойно выдержал ее взгляд.
– Искать лучшего партнера – это задача обоих полов, разве нет?
Разумеется, в этом он был прав. Но в жизни все совсем не так просто, как ему хотелось бы.
– Твоя биография была полна ошибок и чужой боли, Сэм?
– Я думаю, ты причинила куда больше страданий Роберту, чем когда-либо доставлял женщинам я сам. Мне, по крайней мере, никогда не приходило в голову давать им надежду на длительные и серьезные отношения.
– Но ведь за все надо платить, иногда за надежду платят душевной мукой.
Сэм Крейк покачал головой.
– Лучше быть одиноким, чем платить такую цену.
Все смешалось в голове у Вайолетт. О чем он сказал? Что настало время платить? Или что она не должна надеяться на длительные отношения?
Не так уж много людей любит одиночество. Наверняка у Крейка есть множество друзей или хотя бы знакомых, всегда готовых составить ему компанию. Вайолетт подозревала, что ему просто никто не нужен. Единственное, зачем ему может кто-то понадобиться – это удовлетворение его мужских потребностей. Значит, она для него – женщина на одну ночь. Даже несмотря на то, что еще не дала своего согласия. Окончательного согласия. Или дала?
– Знаешь, я никогда ничего не читала о твоей семье. Может, расскажешь?
– Я родился в местечке Кубер-Педи. Отец работал на опаловых шахтах.
– Ты – единственный ребенок?
Он ухмыльнулся.
– Да уж, единственный… Крейки могли бы заселить весь мир! Я был седьмым среди одиннадцати братьев и сестер. Моя мать умерла от почечной недостаточности, так и не успев родить дюжину, о которой мечтал отец. Он был непростой человек. Считал, что все окружающие должны плясать под его дудку. С тех пор как я не захотел соответствовать представлениям отца о моем будущем и сбежал учиться в Мельбурн, в семье меня стали считать паршивой овцой.
– Твой отец жив?
Сэм зло усмехнулся.
– Нет, недавно умер. Но это ничего не изменило. Мои братья и сестры не вспоминают обо мне, а я не вспоминаю о них.
Бунтовщик и изгнанник – вот, оказывается, кто он такой, подумалось ей.
– Прости, – пробормотала Вайолетт, понимая, как это должно быть печально – лишиться семьи.
– Не стоит извиняться. Я чувствую себя, словно узник, сбежавший из-под стражи. Мне не хотелось бы вернуться в заточение.
Странно, но этот рассказ сделал Сэма как будто более человечным в глазах Вайолетт. Сбежавший от тирании отца, вычеркнувший семью из своей жизни, страстно желавший идти той дорогой, которую сам выбрал…
– Спасибо, что сказал мне, – тихо поблагодарила она, понимая, что этот рассказ не предназначался для посторонних ушей. Это был подарок для нее.
– Ты ведь тоже мне о себе рассказала, – еще тише ответил Сэм, как бы подчеркивая, что теперь у них появился общий секрет. Взгляд его красноречиво свидетельствовал о том, что ему бы хотелось, чтоб это было не единственное, что их объединяет.
Сердце Вайолетт опять бешено застучало. Весь вечер она безуспешно пыталась справиться с непроизвольной реакцией своего тела на непреодолимую привлекательность Сэма Крейка. Но сейчас это было что-то другое, нечто большее, чем простые инстинкты. Теперь этот мужчина перестал быть чужим и диким. Ей показалось, что он смог тронуть ее душу тем пониманием, которое еще никто по отношению к ней не проявлял. Даже Роберт…
– Приехали, – объявил водитель.
Сэм расплатился и протиснулся в дверцу.
– Выходи лучше с этой стороны, Вайолетт, давай руку, – сказал он. Затем поддержал ее за локоть и помог сойти на тротуар.
Она больше не избегала его прикосновений, поскольку знала, чем может закончиться вечер, и не боялась этого.
