Глава десятая
Дикая, примитивная ярость охватила Эдвина. Я не позволю ему вновь заполучить ее, не позволю причинить ей боль!.. Стоит ему коснуться Леоноры, и он может считать себя трупом! Потом сквозь заволокшую мозг багровую пелену ярости пробилась искра рациональной мысли, напомнившей о том, что необходимо действовать более тонко. Леонора не принадлежит ему, и Бог знает, какие чувства она испытывает к негодяю, у которого не хватило порядочности даже на то, чтобы оставить ее в покое. Эдвин шумно выдохнул. Ощущение того, что она балансирует на краю пропасти, что на кону стоит вся ее жизнь, заставило сердце Леоноры болезненно сжаться от страха, но за желаемое необходимо было бороться. Еще не зная как это делать, она подняла голову, готовая встретить неизбежное.
— Теперь понятно! — воскликнул он и, взяв Леонору за плечи, отстранил от себя. Она смело встретила его взгляд. — Так вот в чем причина вашей тревоги. Но чего именно вы боитесь и почему, Леонора? Расскажите мне все. Я смогу помочь, только если буду знать все подробности.
Какое облегчение! Эдвин не судил ее, а собирался выслушать, помочь... От пережитых эмоций кружилась голова, несколько раз глубоко вздохнув, Леонора постаралась сосредоточиться. Во рту у нее совсем пересохло. Сглотнув, она взглянула на него просящими о понимании глазами.
— Семья Стюарт владеет большой сетью отелей, они очень богаты... и влиятельны. Когда я услышала о предполагаемой женитьбе Микки Стюарта на Мадлен, то не захотела иметь с ним больше никаких отношений. Ее семья тоже не последняя в отельном бизнесе. Этот брак должен был сделать Микки еще более могущественным, и он сказал, что я могу подняться вместе с ним или...
На нее вновь нахлынули воспоминания.
— Или? — переспросил Эдвин.
— Если я не буду вести себя разумно, то может пострадать моя карьера. А если мне придет в голову попробовать подыскать себе другую работу, то нечего будет надеяться на хорошие рекомендации.
Эдвин нахмурился.
— Но моя мать сказала, что ваши рекомендации были превосходны.
— Просто Микки не ожидал моего ухода, думал, что сломил мое сопротивление, поэтому и не позаботился распорядиться об исправлениях в моем досье.
— Значит, вы уехали, не сказав ему куда?
— Никто не знал, что я предложила свои услуги вашей матери и получила эту работу. Как только это произошло, я упаковала вещи, уволилась и в тот же день покинула город. Фактически просто исчезла.
— Радикальный поступок, — сказал Эдвин.
Почувствовав в его голосе некоторое сомнение, обеспокоенная этим Леонора освободилась от удерживающих ее рук и, нервно пройдясь по комнате, вновь обернулась к нему.
— Я хотела порвать с прошлым окончательно, и работа в «Райском Уголке», вне его досягаемости, не связанная со знакомыми ему людьми, давала эту возможность. Мне казалось, что здесь он не доберется до меня и не сможет оклеветать.
— Не доберется? — резко спросил он, вопросительно глядя на нее.
Она покраснела, ненавидя себя за признание, которое необходимо было сделать.
— Мы были вместе три года. Не забывайте про знание некоторых интимных подробностей, Эдвин. И он использует это знание. Уверена, что использует...
Лицо Эдвина словно окаменело. Леонора ощутила исходящую от него волну осуждения. А как насчет его и Сьюзен? Она, во всяком случае, рассчитывала на брак с Микки.
— Вы все еще желаете его? — словно выстрелил он.
— Нет! — вспыхнула Леонора, инстинктивно выставляя вперед руки. — Тогда зачем бы мне все это? Я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Неужели вы не видите?
— Я вижу, до какой степени вас расстроил его приезд, а это означает, что ваши чувства к нему не умерли. В противном случае он никак не смог бы добраться до вас, — сурово отрезал Эдвин.
— Вы не понимаете одного, — горячо возразила она. — Для него вовсе ничего не кончено, и если вам кажется, что он оставит меня в покое по одной моей просьбе... — Леонора покачала головой. — Мое бегство от него говорило о том, что он мне не нужен, а этого Микки принять не в состоянии. Поэтому, стоило ему услышать, что я здесь, как он немедленно бросился вслед за мной, несмотря на все свои планы. Я ведь его не приглашала.
— Но это отнюдь не означает, что вы... что вам не захочется его, когда он окажется здесь.
— Но с ним жена!
— Леонора, вы можете говорить «нет» самой себе. — Эдвин медленно приблизился, словно прожигая ее взглядом. — И говорите это мне. Мало того, вы действительно можете в это верить, подкрепляя свою веру множеством причин. Но я спрашиваю не об этом.
— Тогда о чем же вы? — пробормотала Леонора, чувствуя, как по мере его приближения нарастает ощущение исходящей от него мужской силы, обволакивающей ее, вызывающей мурашки во всем теле, будящей первобытные желания, не дававшие ей спать по ночам.
Она желала Эдвина, а вовсе не Микки. Вся беда была в том, что он, должно быть, думает иначе.
— Мне кажется, что вас беспокоит то, какие чувства вы испытаете, когда он будет здесь... когда вы встретитесь лицом к лицу. Чувствами управлять нелегко. Что, если он вновь возьмет вас в свои объятия?..
Сопроводив свои слова действием, Эдвин медленно привлек ее к себе, но за этим вроде бы рассудочным действием чувствовалось нечто далеко не столь продуманное. Все естество Леоноры непроизвольно откликнулось на его прикосновение. А может быть, виновато было само его тело, прямо излучающее сексуальность?
— Когда вы ответили на мой поцелуй, там, у самолета... вы не вспоминали о нем?
— Нет. Я вообще не думала ни о чем, а только...
— Ответили мне?
— Да, — еле слышно произнесла она.
Голова Эдвина была наклонена к ней, и Леоноре захотелось, чтобы он поцеловал ее и этим как бы окончательно стер мешающий им образ Микки Стюарта.
— Тогда помните это, когда он приедет, Леонора. — Голос его был хриплым от сдерживаемых эмоций. — Помните, как это было у вас со мной.
И тут он действительно поцеловал ее, и это был отнюдь не эксперимент с целью проверить реакцию Леоноры, не испытание их совместимости друг с другом, а полноценное лобзание, страстное и требовательное, мгновенно зажегшее в ней ответный огонь желания. Но горячего единения губ было совершенно недостаточно, их руки уже инстинктивно находили то, что им нужно.
Впоследствии невозможно было припомнить, она ли начала срывать с него одежду или же он с нее, — это был яростный, отчаянный, почти неосознанный порыв, стремление избавиться от всего, что еще разделяло их. На паузу, раздумья или на что-либо иное не было ни времени, ни желания. Наконец-то тела обрели полный контакт, обнаженная кожа с обнаженной кожей, руки Эдвина ласкали роскошные формы ее тела, пальцы Леоноры отчаянно впивались в крепкую мускулатуру могучего торса.
Рухнув вместе с ней на кровать, он оказался сверху, и, податливо прогнувшись навстречу, она охотно приняла его. Поймав взгляд Эдвина, Леонора увидела в нем яростное желание и ответила тем же самым... Обоих охватило нетерпение, противостоять которому было невозможно.
Почувствовав, как он вошел в нее, Леонора, содрогнувшись от вспышки неистовой страсти, обхватила его ногами и еще крепче прижала к себе.
С этого момента в целом мире не осталось ничего, кроме ощущения его мощных, ритмичных движений и того, как откликается на них все ее естество, все ближе и ближе подходящее к пику блаженства, настолько огромного, что, казалось, уже не умещающегося в пределах физического тела.
Она вскрикнула, и в этот же самый момент все внутри нее словно взорвалось вспышкой наивысшего экстаза, и мужчина, разделивший с ней все эти почти запредельные ощущения, замер, крепко сжав ее в своих надежных объятиях.
Дыхание их постепенно успокаивалось. Они не произнесли ни слова, да это было и ни к чему, —
