В его медленном поцелуе таилась какая-то торжественность, словно они подписывали договор в официально-праздничной обстановке и он скреплял эту процедуру ритуальным обрядом. Ее тело поминутно властно захлестывали то ледяные, то жаркие волны, отчего голова у нее шла кругом. Нежно обхватив ладонью тонкую длинную шею Челси, он не отнимал губ от ее рта. Она лишь касалась рукой его груди, но, захлестнутая волной страстного желания, чувствовала, как все ее тело ослабевает, а кожа становится горячей.
Накануне вечером, когда они столкнулись один на один, произошел взрыв, столь же неизбежный, как удар молнии. Сейчас она ощущала, как в ней медленно, плавно нарастает страсть, нахлынувшая на них обоих подобно проливному дождю. Под рукой она чувствовала сильное, быстрое биение сердца и дрожь, пробегавшую по его телу, но на сей раз и в помине не было вчерашней торопливости.
Накрыв свободной рукой руку Челси, он прижал ее к груди, потом его холодные пальцы, скользнув вниз, переместились на талию. Неторопливо, нехотя оторвавшись от ее губ, он осторожно, словно легкий, прозрачный хрусталь, поднял ей кисть и, поднес к губам, поцеловал.
— Тебе нужно приложить лед к руке, Челси, — пробормотал он. — Я сейчас принесу.
Она и забыла про боль в кисти. Она охотно забыла бы про нее еще на целый час, но, разжав объятия, Зик встал и прошел через всю гостиную на кухню. Хлопнула дверца холодильника, и послышался звон кубиков льда в бокале.
Ее охватило ощущение нереальности, далекой и прекрасной, словно несбыточная мечта, которое обычно испытываешь во сне.
Вернувшись, он обернул махровое полотенце, куда вложил кубики льда, вокруг ее кисти, подошел к стереосистеме и принялся крутить ручку настройки. Секунду спустя в темной комнате раздались звуки музыки.
Когда он снова подошел, она улыбнулась ему и, издав смущенный смешок, дотронулась свободной рукой до его груди.
— У тебя так хорошо все получается, — тихо сказала она. — Обогреватель… лед… музыка… я еще не успела сказать, а ты уже делаешь все так, как мне хотелось бы.
Он прижал ее к себе, на губах у него заиграла слабая улыбка, которая сразу же погасла, и он принял серьезный, задумчивый вид. Он покачал головой.
— Нет. Я ни о чем не думаю, когда ты рядом. Я просто хочу это делать, вот и все. Все, что скажешь. Все, лишь бы к тебе прикасаться. Все, лишь бы ты прикасалась ко мне. Дело теперь уже не в простом желании. Так было прошлой ночью. Это что-то… такое, чего я не могу объяснить словами.
В его голосе слышались резкие, низкие нотки, напоминающие отрывистые, мерные, приглушенные звуки саксофона. Она не видела выражения его лица, погруженного во мрак. А ей хотелось видеть его. Встав, она подошла к находившейся рядом с диваном тумбочке и зажгла стоявшую на ней свечу. Когда вспыхнул тусклый, золотистый свет, тени метнулись в сторону и рассеялись по углам комнаты. Повернувшись, она подошла к нему.
Он стоя ожидал ее, его карие глаза с золотистым оттенком горели еле сдерживаемой страстью.
Взяв за руку, он прижал ее к своей груди. Под мягкой тканью рубашки она ощутила тепло разгоряченного тела, крепкие, рельефно выступавшие мышцы. Ладонь у нее начало слегка пощипывать.
Растопырив пальцы, она прижала всю ладонь к рубашке, стараясь захватить как можно больший участок, и закрыла глаза, чтобы насладиться ощущением от прикосновения к нему, охваченная желанием чувствовать тепло рук, губ, тела, прижавшегося к ней.
Наверное, у нее вырвался какой-то звук или невольное движение, но она не отдавала себе в этом отчета. Проведя двумя пальцами по губам, Зик легко коснулся ее щеки. Большим пальцем он нежно провел по ее нижней губе, возбуждая так, что она почувствовала, насколько его желание совпадает с тем, чего хотелось сейчас ей.
На мгновение, показавшееся вечностью и исполненное томительного ожидания, она замерла как вкопанная, время словно остановилось, пока она пыталась заставить себя отвергнуть то, что было неизбежным. На самом же деле единственное, чего ей хотелось, это приблизить момент блаженства, притянуть его к себе и больше никогда уже не отпускать. Подавшись к ней, он обхватил ее сзади за голову и прижался губами к ее губам.
Приложив ладонь к его груди, она слышала размеренное, сильное и настойчивое биение сердца, охваченного страстью, а их губы тем временем ощупывали друг друга, сливаясь в едином порыве, ласкали и говорили друг с другом на языке, древнем как мир и одновременно новом, как та секунда, когда они потянулись навстречу друг другу.
Когда, приоткрыв рот, он еще сильнее впился в ее губы, а языком настойчиво принялся ласкать влажные уголки рта, отыскивая новые, неизведанные места, Челси, высвободив руку, нежно обвила его за шею и ближе притянула к себе. Опустив Челси на ковер, он оторвался от ее губ, чтобы поудобнее устроить плечи на мягкой, потертой шерсти восточного ковра.
В лице его в слабом отсвете горящей в гостиной свечи все дышало желанием, а грубая уверенность, которую она так часто замечала раньше, уступила место какой-то уязвимости.
Она улыбнулась манящей улыбкой, казалось, гармонировавшей с чувственными сладострастными звуками трубы, которые заполнили комнату вместе со светом свечи и жаром, струившимся от камина. Подняв голову, она прижалась губами к еле заметной жилке, бившейся у него на кадыке, и, открыв рот, вдохнула запах, исходивший от его разгоряченного тела.
По телу Зика прошла дрожь возбуждения, и ее охватило радостное чувство при мысли, что она способна так распалить его. Но тут Зик, взяв ее лицо в ладони, заставил посмотреть на себя.
— Скажи мне, чего ты хочешь, Челси. Как мне доставить тебе удовольствие? Иначе я с ума сойду от нетерпения. То, что ты со мной делаешь… просто безумие. Словами этого не выразишь. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Всегда. Чтобы все у нас с тобой было общее.
От этих слов, произнесенных хриплым, пронизанным страстью голосом, все внутри у нее запело и волна счастья затопила ее.
Сжав кисти его рук и почти не дыша, она сияющими глазами смотрела на него.
— Откуда ты знаешь, что я не сойду с ума от нетерпения? — пробормотала она.
Полотенце со льдом соскользнуло с ее травмированной кисти. Взяв руку, он сжал ее и, поднеся к жарким губам, ткнулся ими в запястье с внутренней стороны, кожа на котором была холодна как лед.
— Не снимай лед, — сказал он. — А то рука разболится снова.
— Все в порядке. — Сама не своя от нахлынувших чувств, она почти ничего не видела и не слышала, кроме Зика, ощущая лишь прикосновения его руки, его губ и впитывая в себя звуки его голоса. — У меня ничего не болит.
— Хотя со временем может заболеть снова. Что случится, если завтра ты не сможешь играть на рояле?
— Ох, наверное, наступит конец света. По меньшей мере.
Он улыбнулся, продолжая держать ее за кисть, словно пытался защитить от самого воздуха.
— Когда я тебя увидел, Челси… когда увидел, как тебе сделали больно…
— Если из-за этого мы с тобой и оказались вместе, то я бы не против еще раз…
— Нет. — Он окинул пристальным взглядом ее лицо, шею, плечи. — Нет. Ты не должна так говорить. Не должна… — Не договорив, он замолчал и помрачнел так, что у нее перехватило дыхание. Подвинувшись к ней ближе, он страстно прижался губами к ее губам, слившись с ней в поцелуе, в котором не было никакого колебания или неопределенности. Раздвинув языком ей губы, он принялся ласкать им ее рот, охваченный таким же порывом нежности, как и тогда, когда целовал ее, стоя под дождем у джипа. Теперь он целовал ее, твердо зная, что она уступит нарастающему в нем желанию и сторицей вознаградит его.
Колено Зика прижималось к ее бедрам. Повернувшись, он лег на нее, сдвинув бедра вместе и прижимая колено к ней еще ближе. Она подняла согнутую ногу, и его нога скользнула между ее ног. Медленным, сладострастным движением бедер она прижалась к нему, ее тело сплелось с его телом в чувственном порыве. От прикосновения его бедра к ее брюкам из мягкого натурального шелка ее охватило непередаваемое волнение, а голова пошла кругом, возбуждая ее и заставляя тело петь в такт чувственной мелодии под аккомпанемент медленного джазового соло на трубе, которое раздавалось в полумраке
