вырезала из мшисто-зеленого камня Изомира. Таблички представляли восемь спиц года – тыквы на Помрак, начало зимы и начало годового счета, падуб и омела на Падубную ночь, зимнее солнцестояние, подснежники на Брейидин день, одуванчики на Эстрей, яблоневый цвет на Огнев Терн, шиповник на Купалье, колосья на Лунай, начало страды и яблоки на Поврот, осеннее равноденствие. Наивная красота табличек будто надсмехалась над нею. Танфия вспомнила, как юная Имми сидела за кухонным столом вместе с дедом Ланом, склонив русую головку над куском камня, а дед показывал ей, как держать резец…
Танфия закрыла глаза, отвернулась и вышла из дому. Она так и сидела на крыльце, покуда не настало время сходиться в Дом Собраний. В зал на первом этаже набилась вся деревня. Мегден, помощник Артрина, разносил печенье и кубки с медом.
Наконец, Артрин призвал всех к вниманию.
– На нас обрушилось горе, – начал он. – Мы потеряли двоих дражайших наших товарищей. Все излучинцы равно для нас ценны, никого мы не можем потерять; и все же мы не забудем ни доброты Эвайна, ни красоты Изомиры, прелестнейшей из наших дев…
– Она не умерла, – бросила Танфия достаточно громко, чтобы ее услышали.
Артрин неловко покосился на нее и продолжил:
– И все же мы не должны предаваться несоразмерному отчаянию. Изомира, как мудро заметила ее сестра, жива, и более того – избрана для трудов на славной государевой стройке. Хоть я и понимаю ваши чувства, ваша попытка вернуть ее была неразумна.
– Да? – воскликнул Эодвит. – Ты видел тварей, что на нас набросились? Они-то откуда взялись?
Артрин прокашлялся, помедлил, будто не зная, сознаваться ли.
– Бейн объяснял мне. Все мы наслышаны о посредниках, чародеях, установивших мир после битвы на Серебряных равнинах. Так вот: посредники оказывают царю помощь в рекрутском наборе. Поскольку войско наше слишком малочисленно, чтобы разослать большие вооруженные отряды по дальним краям, посредники рассылают с ними эти… создания, в качестве… подкрепления.
Танфия покосилась на стоящих в дальнем углу Руфрида и Линдена, но те молчали.
– Врешь! – гаркнул кто-то.
– Так мне говорил Бейн, – стыдливо повторил Артрин. – Другого объяснения у меня нет.
– Почему ты не предупредил нас?
– Я пытался! Я сделал все, чтобы вас убедить! И даже тогда я не знал, что это за создания! Мне очень жаль. Но кто мы такие, чтобы оспаривать царскую мудрость, думать, что мы лучше него понимаем благо Авентурии?
– Зачем царю посылать чудовищ против собственного народа? – возмутилась Эйния. – Да по его ли велению это все творится?
– В этом я уверен: – ответил Артрин.
– Уходи! – крикнул кто-то еще. – Передай дела Хельвин!
Со своего места поднялась жрица в белых траурных одеждах, тяжело опираясь на березовый посох.
– Я не займу поста управляющего, даже если б и могла, – устало проговорила она. – Артрин не виновен. Сегодня нам указали на истину, которой мы предпочли бы не замечать. Покуда мы остаемся незаметны, наши жизни протекают покойно. Заурома – неприкосновенна, наши правители – благодетельны, а мы – свободны. Но стоит кому-то нарушить наш покой, и мы бессильны помешать ему. К кому нам обратиться? К Артрину? Мы уже видим, что он бессилен. К Хаверейнскому совету? Или князю Сеферетскому? Нет, потому что и у них нет настоящей власти. Правит Скальдский совет, пославший к нам Бейна – но и они действуют лишь по указке царя.
А царь мудр. Он знает, что не всякий с радостью покинет отчий дом, и все же так стремится получить свое, что посылает к нам солдат и дра’аков. К кому же нам обращать прошения? Вот вам правда – мы не свободны. Мы как дети, доверенные единственному всемогущему родителю, оставлены единственно на его добрую волю.
Слова ее были встречены потрясенным молчанием.
– Что же нам делать? – прошептал Эодвит.
– Едва ли нам под силу что-то переменить, – ответила Хельвин. – Всю жизнь мы верили царю. Если мы утеряем веру в него, что займет ее место? Ничто. Я хочу вернуть свою внучку, как и вы все – но в попытках сделать это мы лишь погубим себя. Нет мудрости в смерти. Я говорю – попытаемся же жить, как прежде, и да останется ток жизни непрерывным.
И под слитное бормотание толпы она опустилась на место.
– Я ничего не могу добавить, – проговорил Артрин. – Коли не слушаете меня, прислушайтесь к мудрым речам жрицы. Великое зло – противиться царской воле. Вспомним лучше о чести, которую нам оказали.
Эйния плакала, Эодвит поддерживал ее за плечи. Каждый в толпе бубнил что-то под нос, но выступить никто не решался. А Танфия не сдержалась.
– Значит, вы ничего не сделаете? – воскликнула она. – Позволите им увести мою сестру, чтобы мы никогда больше не увидели ее? Я – не позволю!
– Я знаю, как тебе тяжело, – проговорил Артрин, – но Хельвин права. Жизнь продолжается.
– До следующего раза?
Танфия перевела взгляд на родителей, но те только взирали на нее безнадежно, покачивая головами.
– Хельвин права, – прошептала Эйния, утирая нос. – Мне хочется бежать за Имми, ноя не могу! На меня остается Феррин, и мы не можем оставить хозяйство. А далеко ли твой отец уйдет с больной ногой?
