всех семнадцать чародеев, входящих в Совет Бессмертных, и крепко сомневаюсь, что кто-то из них когда- нибудь свихнется. Однако ежели таковое произойдет или какой-нибудь убийца сбежит от правосудия, мне сообщат, и я этим займусь. По правде говоря, я надеюсь показать, что с такими делами вполне в состоянии справиться и обычный человек, обладающий толикой смелости и организованности.
Меч поразмыслил над его словами, глядя на угасающие отблески заката.
— А с погодой что?
— Я наложил соответствующие чары и дал указания нужным леррам — все должно идти своим чередом и без меня. Возможно, погода будет не такая устойчивая, как при моем вмешательстве, но наверняка достаточно хорошая. В конце концов жили же как-то наши предки до того, как Лорды-Чародеи научились управлять погодой.
— Значит, ты пытаешься показать, что нам не нужен никакой Лорд-Чародей?
— Ну да! Как ты и говорил тогда, несколько лет назад на холмах Гэлбек, как раз перед тем, как меня избрали. Я хочу стать
Меч уставился на темнеющий горизонт, пытаясь прийти к какому-либо мнению. Он и правда говорил, что, быть может, настало время отказаться от системы правления во главе с Лордом-Чародеем, но ему это виделось как-то иначе. На самом деле у него не было четкого представления, как оно должно быть или чем следует заменить существующий уклад. Тогда он просто устал, был зол из-за урона, нанесенного Барокану, и смертей, причиненных Темным Лордом с холмов Гэлбек, и считал, что наверняка существует альтернатива правлению Лордов-Чародеев.
И вот теперь новый Лорд-Чародей, единственный человек, обладающий властью предоставить эту самую альтернативу, предлагает ему, Мечу, именно то, что он хотел. Ему бы возрадоваться, а он почему-то совсем не рад. Возможно, за эти годы он сам изменился, а возможно, изжил ту злость, пережил предательство и понял, что нынешний уклад вполне удачно действовал на протяжении семи сотен лет.
Так что Меч не пришел в восторг. Вообще-то он и сам толком не понимал, что чувствует.
— Ты не можешь жить тут весь год, — сказал он.
— Конечно, нет, — согласился Артил. — Это же Летний Дворец, и осенью я вернусь в Зимний Дворец и к магии. Но проведенные тут месяцы покажут всем, что Бароканом вполне возможно управлять без магии Лорда-Чародея.
Меч кивнул и не стал говорить то, что думал — это также покажет, что Барокан вполне может существовать без Лорда-Чародея или любого другого правителя, и Артил может со временем потерять власть даже без вмешательства Избранных.
Не сказал он и еще об одной причине, по которой идея Артила его не прельщала. Эта схема лишала Избранных одного из основных способов держать в узде Лорда-Чародея. Обычно Лорд-Чародей не осмеливался убить кого-нибудь из Избранных, потому что на каждого из них приходилась одна восьмая доля его магии, и смерть Избранного лишала Лорда-Чародея части его могущества. Но этот Лорд-Чародей не хотел пользовался магией, а значит, у него не будет причин сохранять жизнь Избранным, если те станут представлять угрозу ему самому или его власти. Утрата части могущества не слишком его обеспокоила.
Пожалуй, Артил — самый странный Лорд-Чародей из всех, о ком Мечу доводилось слышать. Ни в одном из известных ему древних сказаний даже не упоминалось, чтобы кто-то из Лордов-Чародеев избегал магии или когда-либо помышлял ступить за пределы Барокана.
И вообще это не слишком вязалось с тем немногим, что Меч знал об Артиле им Салтире. Когда Меч впервые увидел Красного Мага, тот
Но тут Меч сообразил, что никогда не видел, чтобы Красный Маг демонстрировал какое-либо еще волшебство, кроме полета. Может, все эти талисманы и кричащие наряды — всего лишь показуха? Он припомнил, что поначалу лерры Безумного Дуба не позволили Артилу приземлиться в поселении, и тот висел в воздухе, не касаясь земли, пока одна из жриц не уговорила лерров. Есть ли какая-то связь между тем событием и нынешним его поведением?
Да и важно ли это?
На самом-то деле важно лишь, делает ли этот Лорд-Чародей как правитель Барокана больше хорошего, чем плохого. Если он окажется полезен для страны, то Мечу нет до него никакого дела. Если же он опасен — долг Меча его убрать. Все остальное Избранных не касается.
Ни причины, которыми чародей руководствуется, ни его настроения, ни мотивы — только его действия и поступки.
Меч пока что не мог решить, чего больше от действий Лорда-Чародея — вреда или пользы. Его планы настолько отличались от всего привычного, что Меч еще не мог дать им верную оценку.
Ну что ж — значит, надо подождать и поглядеть, во что все это выльется. Ничего другого не остается.
— И что? — вывел его из задумчивости Лорд-Чародей.
Только тут до Меча дошло, что он молча смотрит вниз вот уже несколько минут. Далекий пейзаж почти полностью погрузился во тьму, яркие краски сменились серым и черным, кое-где мерцали оранжевые огоньки — там люди зажгли костры и факелы.
— Прошу прощения?
— Что ты скажешь насчет моих планов? Я хотел было добавить: «разве они не блестящи?» — но насколько я понимаю, ты сейчас думаешь, что это все ужасное нарушение правил, и ты попытаешься снести мне голову, если не сумеешь отговорить.
— Нет, я вовсе не считаю их ужасными, — покачал головой Меч. — Я просто не знаю, что об этом думать.
— Очень необычные, да? — улыбнулся Артил. — Но мне кажется, что я поступаю правильно. Тебе не хуже меня известно, что многое переменилось с тех пор, как наши предки создали первого Лорда-Чародея. Леса и болота стали куда менее дикими, лерры полей и городов — куда более покладистыми, а вместо сотен чародеев, рыскающих по окрестностям и сеющим неразбериху, осталось всего восемнадцать. Магия исчезает, ну или по крайней мере меняется, и для жизни в Барокане она нам больше не нужна. Так почему бы не отказаться от нее полностью? Восемнадцать чародеев… А тебе известно, что лишь у одного из нас есть ученик? За минувшие века мы создали себе настолько скверную репутацию, наложили на себя такое количество ограничений, что юноши, наделенные даром, не хотят больше быть чародеями. Нет, какое-то количество желающих у нас пока имеется, но большинство из них ни на что не годны. Они хотят стать чародеями, либо желая кому-нибудь отомстить, либо попросту чтобы произвести впечатление на девушек в своей деревне.
Меч тут же вспомнил, что человек, которого он убил семь лет назад, Темный Лорд с холмов Гэлбек, был как раз одним из тех, кто стал чародеем, чтобы отомстить. Похоже, чародеи далеко не так тщательно подходят к вопросу подбора учеников.
А может, Лакуар келлин Харио просто хорошо скрывал свои истинные побуждения?
— Нам приходится быть осторожными, если мы не хотим снова получить Темных Лордов или бродячих колдунов — продолжил тем временем Артил. — Мы уже допустили одну ошибку, исправлять которую пришлось тебе с товарищами. Еще одной такой нам совсем не нужно. Но это означает, что через сотню лет, даже если я ничего не поменяю, вполне может не остаться ни одного чародея. Последний оставшийся в живых член Совета Бессмертных сам назначит себя последним Лордом-Чародеем, а что произойдет после его смерти? Лучше уж изменить все сейчас, когда горстка нас все еще тут и может приглядеть за событиями.
— Об этом я как-то не думал, — ошеломленно сказал Меч.
— Как и большинство моих товарищей в Совете, насколько мне известно, — произнес Артил, глядя куда-то вдаль, словно он видел там остальных волшебников. — Когда мы обсуждали кандидатуру нового Лорда-Чародея, я пытался поднять этот вопрос, но, похоже, никого это не заинтересовало.
— Наверное, мало кого волнует, что будет после его смерти, — ответил Меч.
— Может, и так. — Лорд-Чародей некоторое время молча смотрел во тьму, затем хлопнул Меча по плечу: — Пойдем в дом, поглядим, сумели ли мои слуги соорудить какой-никакой ужин. Ты, наверное,
