может, мы найдем такого чародея по пути.
— Не надо этого делать. — Эздрел вновь любовался Ирит. — Я и так счастлив.
— Но едва ли ты будешь счастлив, если Ирит уйдет, — осторожно заметил Келдер.
Эздрел резко повернулся к нему.
— Но она же не уходит. — И его взгляд опять устремился на девушку. — Ирит, ты ведь не уходишь?
Летунья положила гребень на подоконник, вздохнула и посмотрела на Келдера, не зная, что сказать.
— Нет, она не уходит, — пришел ей на помощь Келдер. — При условии, что ты согласишься пойти с нами в Этшар и позволишь чародею снять с тебя заклинание.
— Хорошо, — кивнул Эздрел. — Как ты захочешь, Ирит, так и будет. Если ты хочешь снять заклинание, я не против.
— Я хочу снять заклинание, и перестань пялиться на меня!
Взгляд Эздрела вновь скользнул на пол.
— Как скажешь, Ирит, — пробормотал он смущенно. — Я готов на все, Ирит, только не покидай меня.
Келдер безрадостно взирал на эту картину. Такая покорность, такое раболепие.
'Негоже, — думал он, — одному человеку находиться в столь полной зависимости от другого”.
И если это результат воздействия любовного заклинания, его использование следует запретить.
Глава 23
Прежде чем они покинули гостиницу, Ирит потребовала, чтобы Эздрел помылся. Она заявила, что отказывается идти рядом с таким грязнулей. Старик подчинился беспрекословно, и, пока Ирит с Ашей завтракали, Келдер и двое слуг занимались Эздрелом.
Бороду и волосы ему подстригли. Тунику и бриджи отнесли в стирку. Старика усадили в ванну, Келдер натер ему спину, с остальным Эздрел справился сам.
Когда он вытерся и причесался, Келдер подумал, что теперь с ним не стыдно выходить на улицу.
Но тут принесли одежду.
Бриджи расползлись по всем швам: гнилые нитки стирки не выдержали. Тунике повезло больше: дыр не появилось, зато пятна, скрытые ранее слоем грязи и жира, проступили наружу.
— Что же нам делать? — Келдер в отчаянии смотрел на одежду. — Не можешь же ты шагать по дороге голый?
Слуги посовещались.
— А деньги у вас есть? — спросил тот, кто уносил одежду в стирку.
Келдер посмотрел на него, потом на Эздрела, который пожал плечами.
— Не знаю. У Ирит, должно быть, есть.
— Я мог бы продать что-нибудь из старья. Комплекция у нас одинаковая.
— Пожалуй, идея хорошая, — согласился Эздрел.
Деньги у Ирит нашлись, одежда пришлась Эздрелу впору.
— Дороговато он нам обходится, — пожаловалась Летунья, когда все четверо вышли из гостиницы.
Келдер взглянул на Эздрела в опрятной светло-зеленой тунике, расшитой желтым, и темно-зеленом килте с черной вышивкой по подолу. Старик ну ничем не напоминал пьяницу, которого они встретили в Шане.
— Но деньги потрачены не зря? И потом, я думаю, ты ему кое-чего задолжала.
Ирит предпочла не отвечать.
Поскольку из гостиницы они ушли поздно, то до Синодиты добрались далеко за полдень. Аша и Эздрел заявили, что они валятся с ног, а потому все отправились в «Летающий Ковер».
Келдер извинился перед Бардеком, но хозяин тем не менее настоял, чтобы Ирит заплатила за стол и комнату вперед.
Ирит надулась, но заплатила, а Келдер остаток дня провел, рыская по городку в поисках работы. К закату он стал богаче на семь медных грошей и пакет сушеных фиг, полученных за колку дров и участие в поисках сбежавшей козы. По ходу он также наслушался сплетен об оргиях в покоях королевы, жалоб на идиотизм короля Карена, предположений, что Ирит Летунья — богиня, чье появление сулит благоденствие, и стал молчаливым свидетелем дискуссии о видах на урожай, зреющий на юге королевства.
Келдеру нравилось слушать повседневные разговоры обычных людей. Радовали его и голоса, отличные от мелодичного сопрано Ирит, фальцета Аши, сипения Эздрела. За обеденный стол он уселся уставший, но в превосходном настроении.
По причине усталости Келдер не возражал и против того, чтобы Ирит с Ашей легли на одну кровать (слишком узкую для двух взрослых), а он занял вторую. Эздрелу достался брошенный на пол матрац.
На следующий день они вышли пораньше, к полудню миновали Кастл Ангаросса и вскорости пришли на поле боя. Могильника Абдена никто не касался, а вот другие трупы исчезли: оставалось только догадываться, что с ними сталось. Келдер предположил, что местные жители закопали их если не из сострадания, то из чисто практических соображений: чтобы не допустить распространения какой-нибудь заразы.
Наибольшие трудности возникли у них с горючими материалами: близ дороги поваленные деревья или избыток хвороста не просматривались. В конце концов Келдер постучался в ближайший дом и на свои семь грошей плюс деньги Ирит приобрел телегу дров и хвороста. Сбить цену ссылками на богоугодный характер миссии ему не удалось. Фермер резонно указал, что должен получить адекватную компенсацию за ужин всухомятку и ночевку в холодном доме.
За все время их пребывания у могильника мимо проследовали несколько фургонов и целый караван, но никто не предложил своей помощи. Наконец погребальный костер был сложен, Келдер высек искру, раздул трут, запалил мелкий хворост и отступил назад, когда пламя охватило поленья, на которых покоились останки Абдена.
— Интересно, увидим ли мы его душу? — Аша смотрела на костер во все глаза.
— Ты едва ли, — ответила Ирит. — Люди их не видят. — А после паузы добавила: — Я иногда вижу благодаря магии.
— Скажи мне, если увидишь, — попросила ее Аша. — Скажи, улыбался ли он.
Ирит согласно кивнула, потом наклонилась к Келдеру и шепнула ему на ухо: «Он, наверное, ужасно зол из-за того, что голова так долго находилась отдельно от тела».
Келдер нахмурился, потом шепнул в ответ: «Но душа сможет освободиться? После его смерти действительно прошло много времени».
Ирит пожала плечами:
— Откуда мне знать? Я не некромансер.
Прошел почти час, пока труп окончательно не сгорел, а Ирит, разумеется, не могла все время смотреть на костер. Наконец она взглянула наверх и вскинула руку:
— Вон он!
Остальные тоже подняли головы, но не увидели ничего, кроме дыма и искр.
— Он улыбался? — с надеждой спросила Аша.
— Я не разглядела, — ответила Ирит. — Он отлетал ко мне спиной, да и видела я его на короткое мгновение.
— Так он ушел? — спросил Эздрел.
— Полагаю, да.
Келдер заметил, что Аша плачет, слезы катились по ее щекам, грудь часто поднималась и
