— уснуть. Но боялась, что если закроет глаза, то кто-то набросится на нее из темноты… Воображение уносило ее в прошлое и напоминало то, что произошло вчера между ней и мужчиной в соседней комнате. Зажатой между Сциллой страха и Харибдой томления, Эллис было не до книги — она едва могла сидеть спокойно.
Ей не хватало слов, чтобы выразить блаженство, которое она познала благодаря Нейлу, и мужества честно признаться себе, что отдала бы все на свете за то, чтобы он только вошел сейчас в комнату и обнял ее. Она жаждала его ласк, томилась, мечтая о его поцелуях… Теперь-то, после прошлой ночи, она точно знала, что такое настоящее желание.
Но она Нейла совершенно не интересует… Какую боль причиняла Эллис эта мысль! Конечно же, его оттолкнуло ее вчерашнее признание. Кому нужна женщина, не способная к материнству! Как еще объяснить то, что с прошлого вечера он обращается с ней как заботливый брат! Но если теперь Нейл знает, что она не может забеременеть, что же мешает ему безо всякого риска утолить ее желание? Только то, что неполноценная женщина не может быть привлекательной для мужчины.
Эта мысль причиняла Эллис невыносимую муку, но она упорно заставляла себя смотреть правде в лицо. Лучше гордиться своей честностью, чем строить воздушные замки. Это, кстати, полезно во всех отношениях. Какая разница — переспит ли он с ней потому, что это безопасно, или будет избегать ее по той же самой причине! Все равно он уйдет. И все равно она обречена на одиночество.
Так что гораздо лучше видеть все, как есть, чем убеждать себя в том, что она такая же женщина, как и остальные.
Эллис напомнила себе притчу о бедном сапожнике и его дочке, которые были совершенно счастливы до тех пор, пока богач не пригласил их к себе на один день… До сих пор Эллис только догадывалась, что потеряла, теперь же знала все до конца. Так что, если впредь они и будут заниматься любовью, она будет знать правду. И эта правда отравит ей остаток жизни…
Морфи повесил трубку и сцепил руки на затылке. Он столкнул камень с горы, и теперь оставалось только ждать, что последует дальше. Вечер пятницы, тем более предрождественский, не лучшее время для обращения за информацией в розыскные агентства. Закон, конечно, не должен спать, но может позволить себе слегка вздремнуть в это время.
В департаменте полиции Берли вняли его настойчивой просьбе, пообещали достать папку с делом Эллис Гудинг из архива и утром выслать экстренной почтой.
Ему удалось уговорить своего приятеля в Организации по борьбе с наркотиками послать срочный запрос в центральную картотеку. Если турецкий кинжал или упоминание о нем всплывало в какой-нибудь криминальной хронике, то к завтрашнему вечеру Нейл будет знать об этом.
Кроме этого, к завтрашнему вечеру он будет знать, есть ли у кого-нибудь из жителей округа темное прошлое за плечами. Тогда можно будет приступить к настоящему расследованию.
Со вздохом Нейл откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, ожидая, когда утихнет резкая боль в пояснице. Надо бы позвонить Фрэнку домой и ознакомить его с подробностями. Вполне возможно, шериф обидится, когда узнает, какую активную деятельность он развивает за его спиной. Но Робинсон должен будет понять, что нельзя вести переговоры из кабинета, где слишком много любопытных. Фрэнк оценит его стремление сохранить покой Эллис. А кроме того, в отличие от своих помощников, шериф не был склонен к сплетням.
Надо постараться, чтобы Эллис не услышала их разговора. Она и без того напугана, так пусть этот страх служит гарантией ее осторожности, а вот о подозрениях Нейла она не должна ничего знать.
…А прошлой ночью… Морфи чертыхнулся и выпрямился. Снова разболелась спина. …Эта женщина — само искушение. Она так неопытна, так беззащитна перед водоворотом новых ощущений, так страстна, что завладела всеми мыслями Нейла.
Он никогда больше не коснется ее. Вчера, когда Эллис кинулась утешать его, Нейл не устоял перед ее близостью и своим слишком долго подавляемым желанием, но вечером, когда она захмелела от бренди, он обязан был воздержаться от соблазна. Ведь тогда он уже взял себя в руки, и то, что случилось, уже нельзя оправдать помешательством от горя. Нет никакого объяснения тому, что он усадил ее себе на колени… кроме разве что страстного желания. Кроме того, что долгие годы никто не волновал его так, если вообще когда-нибудь волновал. Помимо всего, Эллис Гудинг может совратить и святого — не то что Князя тьмы.
Морфи криво усмехнулся. С первого раза, как он увидел эту женщину — тогда она показалась ему чопорной и неприступной, — он захотел ее. С тех самых пор он откровенно мечтает увидеть ее распростертой на белых простынях, распятой тяжестью его тела, влажной и блестящей от испарины… Он мечтал о том, как будет держать ее руки, закинутые за голову, как будет целовать…
— Проклятье! — Он резко выпрямился и отогнал прочь волнующие картины. Нельзя позволять себе думать об этом, если не хочешь навлечь на себя и на Эллис большие неприятности. Займись-ка лучше делом — позвони Робинсону. И он потянулся к трубке.
— Нейл!
Пронзительный женский крик заставил его вскочить. Он бросился из кабинета и только успел распахнуть дверь, как Эллис упала в его объятия.
— Эллис? Что случилось?
Крупная дрожь сотрясала ее тело, пальцы впились в свитер Нейла, как будто Эллис хотела забраться внутрь и спрятаться там.
— Эллис?
— Нейл, Нейл, он был в маске! В ужасной, отвратительной маске!
Он обмер.
— Кто был в маске? Кого ты увидела, Эллис? Кто-то заглянул в окно?
Она замотала головой.
— Нет… нет… Я вспомнила. О Боже, я не выдержу! Я не вынесу этого!
Морфи еще крепче обнял ее, прижав ее голову к своему плечу.
— Ты вспомнила еще что-то?
Эллис кивнула.
— Я видела его, — в ужасе шептала она, — только голову и маску. И я знала, что… что ранена… и… и не могла пошевелиться. Мне было страшно… Так страшно!
Нейл понимал, что должен отвести ее на кухню, налить ей бренди, усадить за стол, сесть рядом и приготовиться слушать. Но вместо этого повел ее в спальню. То, что сейчас действительно нужно Эллис, не имеет ничего общего со здравым смыслом и предосторожностями.
— Хорошенько укутайся, — сказал он, подводя ее к постели. — Через пять минут я принесу тебе бренди.
— Но… — В глазах ее стояли ужас и смятение.
— Доверься мне, Рыжик. Вот и все. Я сейчас вернусь.
Руки тряслись. Разбитая и измученная, чувствуя себя совершенно больной, Эллис с трудом переоделась в байковую ночную рубашку и забралась в постель. Когда Нейл вошел к ней, она лежала, укрывшись до подбородка и глядя на него широко раскрытыми глазами. Он присел на край постели.
— Вот. Выпей.
— Но это уже было! — испуганно воскликнула Эллис. Она сомневалась, что выдержит повторение вчерашнего.
— Просто выпей это проклятое бренди, Эллис. — Сурово сдвинув брови, Нейл вложил рюмку ей в руку и заставил поднести ко рту.
— Я прошел через это, леди. Сначала выпей, а потом будешь говорить, пока не обессилеешь.
Первый же глоток обжег ей горло, она поперхнулась и закашлялась, но выпила все до капли.
— А зачем говорить? — хрипло спросила она и испуганно округлила глаза, увидев, что Нейл встал и вынул ремень из джинсов.
— Потому, что ты все равно не можешь сейчас думать ни о чем другом. — Уж это-то он знал точно. — Есть вещи, о которых нужно говорить до конца.
Он снял только ремень и ботинки и лег поверх одеяла рядом с Эллис.
