— Свет оставить или выключить?
— Оставь, — попросила она. — Пожалуйста.
— Хорошо, — протянув руку, он сгреб ее вместе с одеялом и привлек к себе.
— Закрой глаза и говори. Расскажи мне все, что вспомнила, что чувствовала тогда, что чувствуешь сейчас.
Некоторое время она молчала. Нейл не торопил ее. Он понимал, что творится в ее душе. Слишком тяжело говорить о самом страшном, о глубоких ранах. Но именно этот ужас человеку порой бывает жизненно необходимо облечь в слова.
Нейл гладил Эллис по спине поверх одеяла, несколько раз нежно поцеловав в рыжую макушку… Странно, но только став взрослым, он неожиданно понял, как важно бывает крепко обнять того, кому больно. Но понял слишком поздно, что поцелуй и объятие могут нести облегчение.
— Я сумасшедшая, — тихо прошептала Эллис.
— Я тоже так думаю, — хмыкнул он.
— Я просто бешеная.
— Вполне созрела для отстрела.
Он почувствовал, как ее кулачок уперся ему в грудь.
— Возможно, — резко ответила Эллис. — О Нейл, ну как люди могут совершить такое? Как кто-то…
— …Как кто-то мог сделать такое с тобой? — закончил за нее он, и сам же ответил. — Что я скажу тебе, Эл? То, что это всегда было и всегда будет?.. Если люди ведут себя несколько беззаботно, я прекрасно понимаю их… Но вот продуманную, расчетливую жестокость, нет, этого я не могу понять.
— Он, должно быть, ненормальный.
— Наверное.
Она снова замолчала, и, если бы ее руки машинально не поглаживали его, Нейл подумал бы, что она уснула. Неужели она даже не замечает, что ласкает его? Нет… Она погружена в свои воспоминания. Он знал, как это нелегко. Помнил, как мучительно преследует тебя каждый клочок воспоминаний, вырванный у забвения, как ты вертишь и крутишь его, пытаясь вставить в картину, которая начинает медленно вырисовываться из тумана. Как пытаешься заполнить пустоту вокруг случайно восстановленного кусочка памяти. С каким ужасом ожидаешь прояснения неизвестного.
— У него была маска, — снова повторила Эллис после долгого молчания.
Голос ее звучал ровно. И сама она чувствовала себя гораздо спокойнее. С Морфи она была в безопасности, да и выпитое бренди давало о себе знать.
— Как ты думаешь, Нейл, зачем ему нужна была маска?
— Не знаю. Возможно, ради предосторожности, на тот случай, если кто-то увидит его.
…А может, он хотел, чтобы жертва не узнала его?
— Что это была за маска?
— Одна из тех омерзительных полупрозрачных масок, которые выглядят совсем как настоящее лицо. — Вздрогнув, она пододвинулась ближе. — Я почти разглядела его сквозь маску. Почти. Казалось, что, если бы мне удалось всмотреться повнимательнее, я увидела бы его лицо.
Нейл снова погладил ей спину, потом вытащил заколку из ее волос, распустил их и принялся нежно массировать голову, снимая боль и напряжение.
— Не противься этому, Эллис. Поверь мне, ты все равно все вспомнишь в свое время.
— Я предпочла бы забыть.
— Я знаю, знаю…
Да, он знал. И мучительно жалел Эллис, которой предстояло пройти через еще одно испытание. Он сам хотел бы надеяться, что травма головы навсегда стерла из ее памяти самые жуткие подробности той ночи.
Есть вещи, о которых не стоит вспоминать. Он знал и это. Эллис пошевелилась и снова заговорила. Голос ее превратился в еле слышный шепот:
— Когда… когда я очнулась в больнице, я… я… я не знаю, как это сказать… Я как будто…
— …Как будто проснулась в чужом теле в середине чьей-то незнакомой жизни? — снова подсказал ей Нейл.
Медленно она подняла к нему лицо, и он увидел ее измученные зеленые глаза.
— Ты и правда все понимаешь, — с облегчением сказала Эллис. — Последнее, что я помнила, — это университетская аудитория. И вдруг я в больнице — руки-ноги в гипсе и бинтах. А как было у тебя?
Его руки напряглись. Вот об этом-то он как раз и старался не вспоминать и не думать, но сейчас он чувствовал себя в долгу перед Эллис. Откровенность за откровенность.
— Кажется, пару дней я был в полном беспамятстве. Последнее, что сохранилось в моей памяти, это… ну, скажем, то, что было перед взрывом. И только где-то недели через две я начал вспоминать. И тоже вовсе не хотел этого.
— А ты… как ты думаешь, есть ли смысл вспоминать? Или это совершенно бессмысленно?
Он подумал, что у него нет точного ответа на этот вопрос.
— Не знаю, Эл, — наконец признался он. — И слава Богу, что не знаю. Возможно, это несет с собой какое-то исцеление…
По сравнению с ней он забыл тогда совсем немного. Всего лишь несколько минут, минут, полных бессильного отчаяния, которое охватило его в тот момент. Он лежал ничком и не мог пошевелиться — лежал и чувствовал запах собственной горящей кожи…
Он не хотел бы вспоминать, как подбежавший сосед стал швырять снег ему на спину, чтобы сбить пламя. Никогда не хотел вспоминать, как с высоты носилок увидел обгоревший остов машины… Обуглившийся скелет своей жизни.
Какой смысл может быть в таких воспоминаниях? Разве что датирование начала конца. Разве что всю оставшуюся жизнь хранить в памяти минуты, когда все кончилось… Кончилась жизнь.
— Мне все рассказали, когда я очнулась, — снова заговорила Эллис. — Сообщили, что на меня напали и что я находилась в очень тяжелом состоянии. У меня были переломаны обе руки и обе ноги, проломлен череп… И еще ножевые раны… Он… он… он вырезал у меня на животе какой-то символ ножом…
— Господи!
— Отец настоял на пластической операции прежде, чем я вышла из комы… И теперь даже следов не осталось. Это было… это было… — Неожиданно она начала судорожно вдыхать в себя воздух, ногти ее с силой вонзились в руку Нейла, даже сквозь толстый шерстяной свитер он почувствовал ее острые ногти. — Это была пентаграмма, Нейл!
Кровь застыла в его жилах.
— О Боже, Эллис, но почему ты ничего не сказала утром?
— П-потому что тогда я не помнила… Я слишком хорошо все забыла. И только сейчас вспомнила.
Он прижал ее к груди и распростился с надеждами остаться в стороне, не прикипеть душой к Эллис Гудинг. Она вошла в его жизнь. И теперь все в нем клокотало от бешенства и жажды мести, а сердце изнывало от желания защитить и успокоить ее.
Сомнений больше не оставалось. Никаких сомнений в том, что Эллис выслеживал изувер из ее прошлого.
И теперь она тоже знала об этом.
Буран бушевал всю ночь. Старый дом стонал и поскрипывал под яростными порывами ветра. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Эллис уснула, а Нейл все еще сидел над ней и лишь изредка шевелился, как всегда, когда боль заставляла его переменить положение.
— Не уходи.
Сонный женский голос заставил его обернуться. Она смотрела на него, приоткрыв затуманенные дремотой глаза.
— Я только отойду в ванную, — заверил он. — Сейчас вернусь. Тебе что-нибудь нужно?
— Воды, пожалуйста.
