молодыми…
— Без сантиментов, Адлер, без сантиментов!
— Минуточку!.. Дышите полной грудью, дети! Полными пригоршнями берите от жизни. Она проходит мимо, как пролетает пух, как облако, как… Завтра, может быть, уже будет поздно…
— Что можно выпить сегодня, не оставляй на завтра!
Оратору сунули в руку недопитую бутылку. Девушка, светлое платье которой он, топчась на скамье, придавил пыльным сапогом, дергала его за штанину.
— Хватит глупить, слезай.
— Минуточку…
Но его уже не слушали. Адлер расплакался и, заслонив лицо шляпой, сполз на землю.
Зиле с Зийной направились по дорожке, огибающей склон. Позади осталась толпа с ее хохотом и говором. Внизу возвышались зеленые сугробы кустарников. За ними изгиб парка, дальше луг, плотины, станция, красные и зеленые вагоны — и хаос города с крышами и церковными башнями.
— Поглядите, — указал Зиле.
Она кивнула. Им показалось, что они понимают друг друга.
С сумерками толпа разделилась и разбрелась. Сидели вдвоем, вчетвером на скамейках под нависшими ветвями. В отдаленных углах сада и в изгибах тихих дорожек. Редко где уже слышался громкий говор и смех. Тихая, интимная беседа, отдельные возгласы, иногда даже вздох или приглушенная скорбь. Эти люди чувства и темперамента не могли долго находиться в одном состоянии. И без того все время в одной компании. А этот свободный сумеречный вечер лучше проводить вдвоем или втроем.
Таинственное перешептывание доносилось из кустистых укрытий и с покрытых тенью скамей. Парк был полон необычной истомы и аромата листвы. Вдалеке грохотал город и вспыхивали редкие красные огни.
Зиле с Зийной Квелде бесцельно бродили по извилистым дорожкам и почти не разговаривали.
Было хорошо и без этого.
Они старались не тревожить сидящих и потому шли по открытым местам. Обошли весь парк кругом и наконец присели на вершине холма.
Здесь уже никого не было. Большие деревья тихо шелестели от вечернего ветерка. Луна еще не взошла. Мельничный пруд отливал потухающим багрянцем заката.
— Вам не скучно? — промолвила она, слегка прижавшись к нему плечом.
Он тихо и от всего сердца рассмеялся.
— Придет же такое в голову… Целую вечность бы так сидел.
— А вы без гипербол. Оставим их лирическим поэтам. Ни в какие вечности я не верю. Но эта минута чудесна.
Он взял и пожал ее руку — словно тут была какая-то его заслуга.
— Вся жизнь была бы такой, если бы люди умели ею пользоваться. Если бы у них было больше отваги черпать полной чашей и не думать о завтрашнем дне. Не смотрите часто назад и не прорицайте будущее. Иначе самое лучшее и ценное в жизни пройдет незамеченным и неизведанным. Непережитым и непрожитым.
— Ради бога, не философствуйте. Не сегодня. Не будем портить этот вечер умными разговорами… Мне кажется, что и рассуждая о жизни, мы только мешаем себе жить полнее.
Снова помолчали.
— Мне что-то прохладно. Не пора ли домой?
Об этом же подумал и Зиле. Они поднялись и вышли из парка.
И вот они уже сидели на извозчике и медленно ехали по неровным, пустым и темным уличкам. Так приятно было чувствовать друг друга рядом, быть вдвоем, сознавая, что никто их не видит и не разглядывает с любопытством. Точно в каком-то укрытии.
Зиле спрыгнул первым — как молодой, услужливый кавалер. Помог ей слезть. Растерянно остановился. Она не произнесла ни слова, не протянула на прощание руку. Вошла в подъезд и оставила дверь неприкрытой.
С минуту он колебался. Так, колеблясь, и последовал за нею. Закрыв дверь, остался стоять подле нее.
— На лестнице темно… — услышал он где-то в отдалении голос Зийны. — Идите осторожно. И здесь, внизу, приступок.
Послышались ее шаркающие, удаляющиеся шаги.
Сердце его бешено колотилось. Это было приглашение. Она позвала его.
Нащупывая ногой ступени, скользя рукой по гладкому поручню перил, он последовал за нею. Особенный страх он почувствовал в той темноте, где недалеко шаркали ее шаги. Но он не остановился бы, даже если ступени проваливались под ногами. Пробиваясь сквозь темноту, он следовал за нею.
Шагов впереди он уже не слышал. Очевидно, остановилась у своей двери. Где-то совсем близко он уловил ее дыхание, а может быть, шорох ее одежды. Или только в воображении. Он подался вперед, стараясь проникнуть взглядом сквозь тьму. И тут ему показалось, будто теплое дыхание коснулось его лица.
Решив убедиться, он протянул руку и коснулся ее волос. И тут же отдернул ее, словно обжег пальцы.
— Простите. Я не хотел…
Она тихо засмеялась.
— Какой вы пугливый.
Ключ как-то неприятно скрежетнул в двери. Сразу же за нею, в передней, вспыхнувший свет ослепил глаза.
В каком-то изнеможении, словно погрузившись в раздумья, Зийна положила шляпу на зеркало и медленно принялась расстегивать жакет. Что-то зацепилось сзади за кружева, и она не могла их отцепить.
Повернув голову и глядя на него через плечо, она чуть ли не зло сказала:
— Да помогите же!
Его нервные, неловкие руки скользнули по ее пленам. Он легко снял ее теплый, полный ароматов жакет и в каком-то опьянении так и держал его. Не сообразил пойти и повесить.
Зийна, поправляя волосы, видела в зеркале его лицо. Взгляды их встретились. Ему показалось, что она кивнула и улыбнулась своей милой улыбкой. Черты ее лица не дрогнули. Но в глазах проступил обжигающий нежностью внутренний жар…
Когда Зиле вошел в комнату, она глубоко сидела в кресле. Руки безвольно сложены на коленях, голова откинута. На груди еще в парке сорванный увядший вязовый цвет.
Он сел на низенькую скамеечку к ее ногам.
Обеими руками крепко стиснул поручень кресла. Потом наклонился и поцеловал ее руки. Одну, потом другую…
Но вот его губы коснулись только ее одежды. Он почувствовал, как две руки гладят его голову, как пальцы перебирают его волосы и ладони закрывают его уши.
Она подняла его голову. Сама нагнулась близко-близко и заглянула ему в глаза.
Глубоким, бесконечно долгим взглядом.
Он видел только эти глаза. Все вокруг — весь мир — взвилось, словно ветром подхваченный полог, и утонуло где-то по-за ними. Словно в сладком бреду, он погрузился в эти глаза. В ушах его свистели ветры десятков самых разных чувств. Вот он и незабываемый сон наяву, который уже никогда нельзя будет вспомнить…
5
Три дня длился этот сон. Зиле приходил после обеда и оставался до поздней ночи. Они никуда не
