угрюмом шуме ельника. Мегис уже не шел, он летел, задыхаясь, хватая воздух широко раскрытым ртом, и все-таки ему казалось, что он топчется на месте.
На дороге, ведущей к кирпичному заводу, он растерянно заметался: идти в Атауги или прямо в имение? Инта с Пострелом в имении, это ему известно, а где же искать Мартыня? Даже двинул себя по лбу — до чего ж он туп, именно в эту решающую минуту не находит выхода. Но тут из темноты вынырнула фигура женщины — Мегис сразу же узнал ключникову Мильду. Точно безумный, железной хваткой кузнеца сгреб ее за плечо. Где Мартынь? Где Инта с Пострелом? Должна же ведь она знать, с чего ей иначе шляться по дорогам?
Вот потому-то она и здесь, что в Лиственное торопится, — только на одного Мегиса вся надежда! Правда, в точности она всего не знает. Дворовых до единого днем угнали в поле, только четыре атрадзенца оставлены дома, верно, для какой-то особливой надобности. Служанок Грета в кухне заперла, только в сумерки выпустила, тогда-то кое-что услыхали от Минны — та от радости не утерпела и проболталась о случившемся. Пострел куда-то пропал, Инта с Мартынем в подвале заперты, а завтра суда ждут. Четверо атрадзенцев верхом среди ночи разосланы — к рассвету собрать всю волость в имении…
Мегис уже не слушал. Мартынь с Интой в подвале — а он еще сам ладил для них замок! Мильда осталась, размахивая руками, и что-то кричала вслед — угнаться за ним ей было не под силу. Ельник казался бесконечным, столбы под навесом господской клети поблескивали при луне, окно в замке отбрасывало через притихший двор красную полосу. Мегис распахнул наружную дверь, ведущую в подвал, и сбежал вниз. Собственноручно слаженный им замок не шелохнулся, когда он подергал тяжелую дверную ручку. Он даже не закричал, а зарычал, как разъяренный зверь:
— Вы там? Слышите?
Голос Мартыня, прозвучавший за дверью, едва слышался, точно из подземелья:
— Тут мы… коли можешь, отними у них ключ.
— У кого он теперь?
— Похоже, что у кучера. Вышиби из него дух!
В три прыжка Мегис вновь был наверху.
Баронесса, развалясь, с довольным видом сидела в конце стола и наказывала кучеру:
— Когда вернутся мои парни, пускай приготовятся, дела у них будет много, ты один не управишься. Розог наготовь, мы в Атрадзене в таких случаях наказывали полвоза привезти. Позаботился об этом?
— Будут завтра, барыня. Только не знаю… не очень ли строго?.. Ведь один Мартынь повинен, остальных не след бы понапрасну злить, сосновцы люди опасные, как бы мы тут один за другим не сгинули, как старостиха.
Барыня с безграничным презрением смерила бородача взглядом.
— Ах ты, трус, баба! Вот ужо получат они свою долю, придется и тебе всыпать. Нет у меня верных людей, не на кого мне больше положиться!
— Да я, барыня, за вас горой…
Он осекся и, выпучив глаза, уставился на дверь. Барыня медленно поднялась и, словно защищаясь, вытянула руки. В двери появилась косматая голова эстонца, затем он и сам одним прыжком очутился у стола. Комната наполнилась запахом железа, угля и кузнечной копоти.
— Ключ! Ключ от подвала подавай!
Руки барыни протянулись к кучеру, и вся она подалась в ту сторону. Хватай его! — приказывали ее движения и исказившееся лицо. Разве можно ослушаться?! Кучер обеими руками вцепился в косматую бороду кузнеца, но железный удар в подбородок тут же отшвырнул его на два шага назад, только жесткие волоски остались между пальцами кучера. Рука кузнеца молниеносно исчезла под кафтаном, взлетела вверх, меч описал дугу, и верный слуга упал, как подкошенный, на четвереньки, заскреб руками голый кирпичный пол. Алая струя сразу же растеклась липкой лужей. Барыня вскинула руки и заквохтала, словно курица, которой тяжелым сапогом наступили на ногу. Глаза у нее выкатились, рот раскрылся, чтобы вновь завопить, но вопль этот так и застрял в горле, крестообразная рукоятка меча угодила ей прямо под ложечку. Баронесса упала навзничь, ноги ее судорожно задергались, сквозь стиснутые зубы выступила красная пена — снова начался припадок.
Но на этот раз уже некому было перевернуть ее. Мегис выскочил за дверь и пролетел пол-лестницы. Но вдруг спохватился. Ключ! Ведь он же за ним и приходил. Взлетел назад, нагнулся и поспешно обшарил карманы кучера. Верный слуга уже не двигался, да и не двинется больше никогда, рассеченная голова была так страшна, что даже Мегис не осмелился глядеть на нее. Ключ в руках! Мегис подскочил от радости. Барыня лежала, как и повалилась, глаза ее уже остекленели, лицо постепенно делалось сизым. Кузнец вновь занес меч, но сдержался — вот еще, падаль рубить, тьфу! Задул свечу, на цыпочках выбрался вон и замкнул за собой дверь. Потом захлопнул наружную, ключи от этих дверей забросил через стену в неоконченную постройку нового замка. Звякнув, они упали в какую-то груду битого кирпича.
Замок в подвале открывался с секретом, но сам мастер знал, как с ним обращаться. Накладка резко лязгнула, окованная дверь широко распахнулась, две темные фигуры подскочили к лестнице. Ни слова не говоря, Мегис поспешил наверх, освобожденные — следом за ним. На дворе так ярко светит месяц, что у них в первую минуту даже в глазах зарябило. Но вот Мартынь махнул рукой: к дороге на Отрог! Туда погоня не сразу кинется, не догадаются. Внимание их было так напряжено, что они без слов поняли его замысел и последовали за ним. Но вдруг Инта вздрогнула — послышалось что-то похожее на слабый всхлип, — может, из оставленной настежь двери в подвал, может, за стеной в неоконченной постройке. Под кустом сирени что-то шевельнулось, может, это выгнанный из комнаты котенок, может, глупый ежик, забытый матерью. Она нагнулась, всмотрелась и, сама всхлипнув, схватила темный комок в объятья.
— Пострел, сыночек мой!
Крепко прижав его к груди, она кинулась догонять мужчин. На отрожской дороге к ним присоединились еще двое — Марч с Мильдой. Мартынь недоуменно поглядел на них.
— И вы тоже?
Марч прошептал твердо и решительно:
— И мы. Завтра нас тут все равно замордуют. Суд едет, и драгуны заявятся.
Болтать было некогда. Мартынь свернул с дороги в обход топи, в бор, мимо Бриедисов, откуда идет прямая дорога на Ригу. Когда они поравнялись с господскими овинами, Мильда, не говоря ни слова, взяла Пострела на руки — мальчишка был довольно тяжелый. Инта уже с трудом переводила дух. Пострел обнял ее за шею.
— Тетя Мильда… ты меня тут не бросишь?
— Нет, миленький, мы тебя не бросим. Все по очереди понесем, от всего тебя убережем.
— А мы далеко пойдем?
— Далеко-далеко, Пострел. В самую Ригу — ты ведь не забоишься?
— Когда батя со мной, так я не боюсь. В имении под кустом, ох, и холодно было. Тетя, прижми меня покрепче!
Она крепко прижала голову ребенка к своему сердцу, под которым уже билась новая, может быть, еще более горемычная жизнь. Как можно скорее выбраться из этого страшного и погибельного места — это стремление несло их, словно на крыльях. Остановились и перевели дух только на своей порубке, где луну заслоняла зубчатая вершина дуба старого Марциса. Узловатые сучья его гнулись к западу, подтверждая то, что каждый из них чувствовал: прочь! скорее прочь отсюда! Но Мартынь не спешил. Постояв с минутку, он махнул остальным рукой:
— Погодите малость, я сейчас вернусь.
Он побежал через редкие сосенки и вскоре скрылся за рощицей. Инта глубоко вздохнула.
— Что это он опять затеял? Погоня, может, уже там поджидает.
Но Мегис неколебимо верил в своего предводителя.
— Пустое, теперь-то уж его не поймают. Он знает, что делает.
За тот короткий миг все ясно почувствовали, что без Мартыня они остаются на произвол судьбы, без силы и без цели. Даже Пострел сонно вскинул голову и пробормотал что-то, Мильде послышалось: «Батя». Несколько минут тянулись так, словно прошел час; они все не спускали глаз с рощицы, пока по эту сторону теней не вынырнула знакомая фигура.
В одной руке кузнец нес тяжелый железный шкворень, единственное оружие, которое успел во тьме
