скалистые обрывы метров по 10 — 15. Торосистые льды поджимали к берегу, оставляя лишь узкую полосу гладкого льда, где еще можно было проехать. Однако местами она пропадала и тогда приходилось пробираться по краю снегового забоя под обрывом. Сани кренились, приходилось их поддерживать, собаки скользили и падали.
Затем гряда торосистых льдов подошла вплотную к отвесному уступу 50-метровой террасы. По ней ехать нельзя, потому что снега не было, его содрали недавние пурги, осталась голая земля да щебень разрушенных пород. В бинокль видно, что дальше, километра через три, эта терраса кончается. Там коренной берег высотой метров 300 спускался прямо к морю. Стена сплошного нагромождения льдов шириной метров 200 стоит вплотную у берега. Дальше в море они более разреженны. Лавируя между ними, пожалуй, можно было проехать. Решили во что бы то ни стало перебраться через прибрежную гряду и дальше ехать морем.
Выбрали место, где ледовый вал поуже, и стали топорами расчищать дорогу для перехода. К счастью, погода нам благоприятствовала — ясно, тихо, да и мороз небольшой, градусов 20. Работали в одних рубашках. После переноски груза на руках перетащили порожние нарты, а потом на спинах — и собак. Сами они через этот хаос ледяных глыб перебраться не смогли. Вся эта операция заняла целый день, но мы отдыхать не стали, а сразу запрягли собак и тронулись дальше. В море, невдалеке, была видна открытая вода, и стоило только задуть с берега свежему отжимному ветру, как лед могло оторвать. Лавируя между грядами и перебираясь через них, мы двигались вперед. Часа через три появилась терраса, низменный берег, и мы, преодолев еще раз прибрежную торосовую гряду, Добрались до суши и стали лагерем. Привязав и накормив собак, напились чаю с галетами и повалились спать.
Утром, выйдя из палатки, я ахнул. Там, где мы ехали вчера, расстилалась открытое море, льда не было и в помине. Между коренным склоном и морем тянулась достаточно широкая, хотя и мало заснеженная глинисто-песчаная терраса, по которой можно было ехать, но мы предпочли прибрежный ледовый припай. Берег почти прямолинейный, без фиордов, с редкими ледниковыми мертвыми языками, не доходящими до моря. Несомненно, ледниковый покров здесь занимал гораздо меньшую площадь, чем на острове Комсомолец. Дальше коренной берег с обрывами круто повернул на запад, и мы двигались вдоль низменного берега с массой заливов, бухт и лагун, зарисовывать которые было не легко. Только на пятый день достигли северного конца острова, где берег резко повернул на юго-запад, а потом почти на юг. Здесь сделали остановку и определили астрономический пункт. Теперь мы, очевидно, въезжали в пролив Шокальского, в знакомые места, значит, самая трудная часть пути закончена. Предварительные вычисления пункта показали, что северный конец острова Большевик лежит гораздо дальше на целых 30 километров, чем это показано на карте гидрографической экспедиции 1913 года. Очевидно, с кораблей крутые береговые склоны острова гидрографы приняли за его границу, а всю отмелую северную часть — за ледовый припай. Едем проливом на юг. Вскоре высокие обрывы коренной части острова опять подошли к берегу, но нас это не тревожило, так как пролив вскрывался, льды здесь гладкие, торосов не было. Пересекли два фиорда и подошли к третьему — фиорду Тельмана, откуда начали съемку. Здесь мы закончили работу, надо торопиться домой, уже 20 мая, а нам предстояло провести еще обследование четвертого острова — Пионер.
За последний день мы сделали рекордный переход — 70 километров. Собаки утомились, и мы решили их не привязывать, пусть получше отдохнут. Никуда не денутся такие усталые, подумали мы. Однако мы ошиблись. Резвик из упряжки Ушакова вдруг вскочил, повел носом и стрелой помчался вверх на террасу, за ним мой Шайтан, Тускуб и другие. В один миг мы остались без собак. По-видимому, южным ветром принесло запахи оленей, пасшихся где-то на террасе поблизости, и охотничий инстинкт превозмог усталость. Впрочем, большинство собак скоро вернулось обратно, и только Резвик пропадал часа три. Вот тебе и усталость от 70-километрового перехода!
На другой день, повторив астрономические наблюдения, мы повернули домой. По пути надо было еще обследовать и заснять мелкие острова, которые мы пропустили прошлой весной, и продублировать съемку, которая в условиях распутицы была недостаточно полной. Шли быстро, санный путь еще не испортился, и за день проходили 30 — 40 километров, тогда как в прошлый год пять-шесть километров были для нас достижением. Несмотря на морозы, на склонах южной экспозиции снег уже подтаивал. Около мыса Кржижановского на льду скопилось целое озерко талой воды.
Домой прибыли 28 мая, пробыв в пути полтора месяца и пройдя 1118,9 километра. Это был самый большой маршрут за всю экспедицию.
Как только приехали домой, погода испортилась, началась пурга, однако она продолжалась недолго, и 1 июня мы отправились опять вдвоем с Ушаковым в последний маршрут. Сначала заехали на мыс Серпа и Молота, забрали там продукты и в объезд тронулись в путь. Пересекли пролив Красной Армии и направились вдоль края острова на север и северо-восток. Километров через 15 берег круто повернул на северо-запад, и мы смогли убедиться в правильности своего предположения, увидев четвертый по счету остров в архипелаге Северной Земли. Пролив имел ширину от 4 до 12 километров, льды в нем неломанные, старые. Вероятно, он вскрывался редко, в особо благоприятные по климатическим условиям годы. Вскоре вышли на западную сторону острова и поехали на юг. В море везде торосистые льды, по-видимому, прошлым летом оно здесь вскрывалось. Вдали увидели много медведей. Они двигались потихоньку, часто останавливались, вероятно проверяя нерпичьи лунки.
В одном месте среди кучи полуобтаявших прошлогодних торосов заметили медведицу с медвежонком, сладко спавших на льдине, пригретых весенним солнцем. Они были совершенно неподвижны, и мы долго рассматривали их в бинокль. Услышав скрип саней, они проснулись и бросились наутек. Несколько дальше, километрах в четырех отсюда, на ровном, без торосов ледяном поле мы заметили молодого медведя, караулившего у лунки нерпу. Повернули, гикнули на собак и помчались к нему. Завидев нас, медведь бросился бежать, мы за ним, подгоняя криками собак. Медведь был впереди не более как в 40 — 50 метрах от нас, смешно тряся своим жирным мохнатым задом. Зверь стал выдыхаться, собаки его уже нагоняли, но гладкий лед сменился торосистым, и медведь скрылся. Обогнув остров с запада, мы попали в глубокий залив, принятый нами в прошлом году за пролив. С юга увидели полуостров, соединенный с основной частью узким низменным перешейком. Несомненно, что еще совсем недавно это был отдельный островок и только благодаря общему поднятию всего архипелага он соединился с соседним. Ледниковый купол, слагающий центральную часть острова Пионер, нигде к берегу не подходил, образуя правильное сферическое тело высотой около 300 метров. Конечно, он был мертвый и находился в стадии деградации.
Сомкнув маршрут, мы закончили съемку и 8 июня вернулись домой. И вовремя, потому что все небо обложило свинцовыми тучами, пошел мокрый снег, а потом дождь, потеплело до трех градусов. Вечером с Голомянного вернулся Журавлев. Там у него промысловый домик из фанеры и брусков с загоном для собак, где охотник предпочитал проводить большую часть своего времени. Журавлев сообщил, что льды у острова взломало и везде много открытой воды. Он видел несколько стад белух, идущих, вероятно, к северной оконечности Северной Земли, где море свободно ото льдов даже зимой. Появление белух в такое раннее время — хороший признак, свидетельствующий о том, что Карское море от Новой Земли и до Северной Земли сейчас уже вскрыто и можно ждать благоприятной навигационной обстановки.
К нам на остров прилетела стайка гусей, все тех же черных казарок. В прошлую весну мы не видели их здесь. Позднее, уже в августе, на берегу острова Среднего, по ручью, я встретил пару казарок с пятью пуховыми птенцами. Факт примечательный — значит, в благоприятные годы гуси могут залетать и гнездиться даже в этих широтах.
Получив по радио из астрономического института запрошенные координаты светил, приступил к вычислению астрономических пунктов, после чего нанес их на карту Северной Земли, начатую еще прошлой зимой. Кроме карты в нормальной конической проекции решил составить вторую — в прямолинейной меркаторской проекции, специально для судовождения.
Тем временем прижимные южные ветры сменились северо-восточными, лед взломало, и около нашего острова была сплошная вода до самого горизонта. Битые льды держались только между островами и к востоку от них, вплоть до острова Октябрьской Революции, куда теперь можно добраться даже на шлюпке. Вскоре мы получили сообщение от О.Ю.Шмидта о том, что ледокольно-транспортное судно 'Сибиряков' выходит из Архангельска, намереваясь осуществить сквозное плавание Северным морским путем за одну навигацию. При благоприятных условиях 'Сибиряков' предполагал посетить нашу базу. Но заберет нас и
