в ситуациях, когда он был не уверен в себе и смущен. Теперь это ощущение посещало его крайне редко. В последний раз он испытывал нечто подобное в самолете по дороге в Грац, сидя рядом с Ринкель. И он не мог до конца понять, чем именно это ощущение было вызвано. Должно быть, контрастом между многообещающим общением в поезде по дороге в аэропорт, приятным, почти интимным, и ледяным равнодушием, которым она почтила его в самолете. Но она ведь сделала это не намеренно? Нет, он ничего не понимал. Есть в Ринкель что-то непредсказуемое, что-то хищническое, что-то обманчивое. Сейчас она положила ладонь на руку Миллза с собственническим выражением лица и разразилась своим хрустальным смехом. Американец с лицом овчарки продолжал что-то говорить. Пол кивал, но понятия не имел чему.
«Я страдаю гиперконвергенцией», — подумал Пол. Для него эта мысль была не нова, и сам диагноз не нов, но ему нравилось думать об этом, а когда он несколько лет назад посмотрел фильм Вуди Аллена «Зелиг», то понял, что он не один такой. Он с юмором относится к своему состоянию, но одновременно практикует четкий аналитический подход к ситуации. Пол критически осмысливает каждый приступ хамелеонства с энтузиазмом и основательностью профессионального исследователя. Он улыбнулся сам себе при мысли о том, что не так давно ему казалось, будто он слился с бежевым креслом самолета.
Среди животных мимикрировать способны, например, представители семейства
В то время он почти до совершенства развил в себе способности попугая. Пол прекрасно имитирует норвежские диалекты. Он может говорить по-английски, как с британским, так и с американским акцентом. А если он разговаривает с ирландцем или австралийцем или с другим англоговорящим, он безошибочно перенимает их произношение. Пол прилично говорит на французском и итальянском, а в коротких беседах вполне может показаться блестящим знатоком немецкого и голландского. Ведь исследования показывают, и Пол может это подтвердить, что именно фонетика является решающим фактором в определении того, насколько хорошо человек говорит на иностранном языке. Произношение Пола эффективно сглаживает недостающие познания в грамматике и слишком маленький запас слов.
Сейчас, беседуя с американцем, Пол совершенно осознанно говорил с мягким журчащим акцентом уроженца южных штатов, точно с таким же, как и американец.
— Well,[13] мне нужно идти, — произнес наконец американец и похлопал Пола по плечу. Пол кивнул, и американец снова раскрыл рот, но Пол его опередил и первым выдал прощальную реплику, которую собирался сказать американец:
— Давай выпьем как-нибудь вечером.
Американец, немного ошарашенный, удалился.
— Hello there![14]
Пол оторвал взгляд от Миллза и его четырех дам и обернулся. На этот раз он увидел перед собой довольно некрасивое лицо молодой женщины.
— Hello, — ответил Пол вежливо, но равнодушно и быстро опустил взгляд на ее большую и красивую грудь. Серо-зеленая футболка все еще не высохла после столкновения с Ринкель, и мокрые пятна четко очерчивали края лифчика. На самом деле Пол искал бейдж с ее именем, прикрепленный довольно высоко над левой грудью: «Аспирант Петра ван Мелен, Университет Тильбурга». Девушка уже протянула ему руку, и Пол поспешил пожать ее, произнося при этом свое имя и название Университета Осло и одновременно указывая на свой бейдж.
— Well, — проговорила Петра.
— Yeah,[15] — ответил Пол.
И вот они оба стояли и молчали. Пол не был уверен, хочет ли он разговаривать с этой женщиной, но было вполне очевидно, что Петра желает пообщаться с ним. Она покашливала и смотрела на него снизу вверх, а потом спросила, в какой области он работает. Поскольку невозможно представить, чтобы Пол был невежлив по отношению к даме без малейшего к тому повода, он начал говорить. Петра не заметила, что он разговаривает не слишком охотно, к тому же скоро он смягчился. Он рассказал о латыни и праскандинавском, о тех выводах, к которым пришел в работе над своей докторской, о совпадающих парадигмах и общем происхождении этих языков. Он долго восторженно распространялся о красоте морфологии, о прекрасных, математически выстроенных парадигмах. Он жестикулировал, был обаятелен и испытывал мальчишеский энтузиазм. Петра оказалась хорошим слушателем, она кивала и улыбалась, вставляла короткие комментарии и задавала правильные вопросы. И она начинала нравиться Полу.
Когда Пол наконец умолк, полагая, что сказал все самое главное, она подняла брови так, что они скрылись под челкой, и спросила, не по ошибке ли Пол здесь оказался. «Это конференция посвящена футуристической лингвистике, а не диахронической», — сказала Петра, которая за время долгого выступления Пола набралась мужества шутливо подтолкнуть высокого рыжеволосого норвежца. Пол засмеялся, сразу признаваясь в своей любви к истории языка, немного помедлил и сказал, что он в такой же мере интересуется исследованиями будущего языкознания. Он коротко рассказал о кафедре футуристической лингвистики, о своей нынешней должности и текущих исследованиях. Петра засмеялась, Пол тоже засмеялся и признал, что она его раскусила: он действительно больше увлекается диахронической лингвистикой, чем футуристической. «You've got me there»,[16] — сказал он со слабым голландским акцентом.
Пол снова стал скользить взглядом по ее груди, которая начала колыхаться так, что на это невозможно было не обратить внимания, особенно когда она подталкивала его. На ее бейдже было написано «аспирант». Пол стал расспрашивать о ее проекте, и Петра с удовольствием рассказала о программе компьютерного моделирования, с помощью которой можно выяснить, как изменяются пространственные наречия в голландском языке под влиянием наиболее распространенных в Нидерландах языков иммигрантов: суринамского, арабского и турецкого.
— Dat is leuk,[17] — сказал Пол.
— Вы говорите по-голландски? — удивилась Петра.
— Nee, alleen een beetje,[18] — ответил Пол. Петра засмеялась, и грудь ее под футболкой заходила ходуном.
Тем временем Джек Миллз оставил своих дам и направился к выходу. Он пересекал фойе, и его звездный статус расчищал ему путь. Все уважительно отступали в сторону, давая ему дорогу, и среди стоящих в помещении людей образовался широкий проход. Все, абсолютно все смотрели вслед высокому, одетому в темно-серый костюм мужчине. Когда его спина скрылась из виду, в фойе еще пару минут стояла тишина, после чего все снова начали тихо переговариваться.
— Вы с ним знакомы? — спросила Петра.
— Нет. А вы?
— Нет. С нетерпением жду его завтрашнего выступления. Вы читали его книги?
— Ну да. И «Наследие Евы», и «Наследство Адама». А вы?
— Только первую. Я слышала, что «Наследство Адама» — ужасная книга.
— Да.
— Это на самом деле так?
— Нет, вообще-то нет. На самом деле она хорошая.
— А эта темноволосая женщина? Вы знаете, кто это?
— Это моя начальница, — ответил Пол.
— Красивая, — задумчиво произнесла Петра.
Пол увидел, что Ринкель подходит к исландцу, наклоняется к нему и что-то говорит. Пол хотел бы слышать, что именно. Он не мог себе представить, что это что-то вроде «I must say that was a very interesting paper».[19] Нет, Пол Бентсен понятия не имел, что она говорит, но был убежден в том, что это не теплые вежливые слова. Исландец улыбался и кивал, но глаза его бегали, а красные пятна снова появились, сначала они выступили на лице, а потом расползлись по шее
