и по лысоватому черепу. Ринкель еще что-то произнесла, после чего кивнула и ушла. Пол понуро опустил голову. Ему казалось, что он различал со своего места запах ее духов. Тошнотворно-сладкий. Как запах гниющих яблок.
В тот же вечер в Осло Нанна Клев сидела в пабе в корпусе Фредерикке со своими новоиспеченными коллегами с кафедры футуристической лингвистики. Это был первый рабочий день Нанны на новом месте, она еще не познакомилась с Полом Бентсеном, до их встречи оставалось еще двое суток.
Сейчас Нанна сидела в окружении полудюжины сотрудников за одним из угловых столиков в пабе. Они заказали пиццу и запивали ее пивом и вином. Пойти в паб предложил сутулый и дружелюбный синтаксист Гуннар Вик. Он давно знал Нанну и хотел познакомить ее с некоторыми сотрудниками кафедры. Гуннар пригласил самых молодых футлингвистов, большинство из которых были аспирантами или стипендиатами; единственное постоянное место на кафедре занимал сам Гуннар Вик.
Со всегда присущей филологам тяге к языковой определенности они начали анализировать диалектальную и социолектальную принадлежность двух официантов, а потом и посетителей, сидящих за соседним столиком. Но через некоторое время эта игра им надоела, и один из них сказал:
— Паульсен туп как пробка.
— Ханс Хольстейн пьет как сапожник, — произнес другой.
— Да что ты? — удивился наивный морфолог.
— Точно. Даже в рабочее время. Кстати, кто-нибудь хочет еще вина?
— Да, спасибо.
— Немножко, спасибо.
— От Эдит Ринкель у меня мурашки по спине, — продолжил один из фонологов.
— Она очень талантлива, — прошамкал Гуннар Вик с набитым ртом. Если и трудно было разобрать, что он говорит, то уж по его лицу, похожему на знамя протеста, легко можно было прочитать, что он имеет в виду.
— Гуннар! Ты слишком добр! Ты что, ее глаз не видел? От них в дрожь бросает.
— Не запугайте до смерти бедняжку Нанну, — предупредил Гуннар, проглатывая пережеванный кусок пиццы.
— Вообще-то я знакома с Эдит Ринкель, — сказала Нанна. — Встречалась с ней в одном университете в США. В этом году.
— Ага, и что ты о ней думаешь?
— Она… — Нанна помедлила… — не очень… располагает к себе.
— Да, это уж точно. А с ветчиной больше не осталось?
— Кстати, я вчера разговаривала с Лини Б., — тихо сказала одна из присутствующих девушек другой. Они сидели настолько близко и разговаривали настолько тихо, что было понятно: они подруги.
— Как у нее дела? Она нашла работу?
— Ну… она замещает учителя в школе, но… ты же знаешь…
Первая девушка помахала рукой в воздухе. Другая с пониманием склонила голову.
— Вы случайно говорите не о Линн Билюнд? — осторожно спросила Нанна.
Подружки закивали.
— Да. Ты ее знаешь? — задала вопрос одна из них.
— Да, — ответила Нанна. — Мы вместе учили немецкий в университете в Тронхейме.
— Ах вот как, — произнесла вторая девушка.
— Вообще-то она должна была работать здесь, — сказала первая.
— Да? — удивилась Нанна. — Было бы здорово. Почему же она здесь не работает?
— Ты знаешь Пола Бентсена?
— Нет, — ответила Нанна.
— Ну, он работает на отделении футуристической морфологии, у него исследовательская должность. Проще говоря, он занимает место, которое должна была получить Линн.
— На самом деле в списке кандидатов она шла под первым номером, а Пол под вторым. Никто не знает, что случилось, но Паульсену удалось каким-то образом изменить очередность, в результате должность досталась Полу.
— А он… способный?
— О да, он очень способный и… — девушка понизила голос и произнесла нарочито таинственно: — красавец! Необыкновенный красавец!
— Да, да, — сказала ее подруга, которая была не слишком очарована Полом Бентсеном. — Но строго говоря, ему совершено нечего делать на нашей кафедре. Он занимается историей языка. Что исследователю прошлого делать на кафедре будущего?
— Пол чертовски приятный парень, — вступил в разговор Гуннар, услышав последние реплики. — Не буду рассуждать, красив он или нет, но он безусловно талантлив. В том числе как исследователь будущего. Он стал одним из наших лучших футлингвистов.
— Хорошо. Он неоднозначная личность, — настаивала та из подружек, что была настроена более скептично.
— Да, да, возможно, — согласился Гуннар, который не хотел ни с кем портить отношений.
— А вот Эдит Ринкель отвратительна, — заявил кто-то.
— Она необычайно талантлива, — повторил Гуннар.
— Гуннар, ты такой скучный! Официанты делают вид, что нас не замечают, сходил бы ты и заказал еще пиццы!
— Хорошо, — услужливо согласился Гуннар. — Что вы хотите?
— Еще одну с ветчиной и шампиньонами!
— И одну с креветками и ананасами!
— Уф!
— Хорошо, я пошел. Одна с ветчиной и одна с креветками.
— И прихвати одно пиво!
— А Пол Бентсен не заслуживает этого места. Его должна занимать Линн Б., — пробормотала одна из подружек.
— И мне большое пиво!
— И еще одну бутылку вина. Красного.
— Большую пиццу с ветчиной, маленькую с креветками, два больших пива и бутылку вина, — спокойно, уверенно и дипломатично подвел итог Гуннар и направился к барной стойке.
— Но послушайте, Эдит Ринкель на самом деле отвратительна, — настаивала одна из диалектологов. — Знаете, как она однажды поступила со мной?
Все мгновенно склонились над столом, с интересом ожидая продолжения.
— Это случилось после того, как я защитила диплом, сразу после того, как было построено здание футлинга, — начала девушка свою историю. — Да, Эдит Ринкель недолгое время была заместителем заведующего, — добавила она для Нанны.
— Ну и? — нетерпеливо торопили ее остальные, затаив дыхание, жадные до новых скандальных историй о Ринкель. — Ну? Что случилось?
— Я хотела подать заявку на финансирование экспедиции на Острова Зеленого Мыса и поговорила об этом с Эдит Ринкель. Но она отнеслась к моему проекту, мягко говоря, скептически. И представляете? Той весной Исследовательский совет выделил стипендии для изучения креольского языка.
— Да ты что?
— И я узнала об этом только после истечения времени подачи заявок. Но Ринкель, как заместитель заведующего, наверняка знала об этом. И через неделю после окончания срока подачи заявок, только тогда, она сказала мне медовым голосом: «Я только сейчас узнала об этом. Извини».
— Кошмар! Может, это просто недоразумение? — предположила Нанна.
— С Эдит Ринкель никогда не случается недоразумений. А если она что-то и недопонимает, то намеренно.
— Когда я училась, — подхватила другая девушка, — Эдит Ринкель была ответственной за праздники
