Я ахнула и побежала собирать сумку с учебниками. Что же за дела такие! Рядом с Максом время течет так стремительно, так незаметно!
Пока я металась по комнате в поисках запропастившегося учебника по алгебре, непроизвольно бросила взгляд в окно.
Очень хотелось поддеть Макса. Предложить ему, скажем, продемонстрировать свою силу: спрыгнуть вместе со мной с двенадцатого этажа в окно и сразу забросить меня на третий этаж нашей школы. Вот все впечатлятся! Но это было бы уже слишком.
Лифт уже ждал нас.
– Я думала, вчера вечером ты зайдешь ко мне пожелать спокойной ночи.
– К тебе часто заглядывают Карлсоны? Не думаю, что человек, забирающийся по стене дома, для вашего города нормальное явление. Или у тебя по соседству живет сумасшедший скалолаз?
– А слова на стекле? – не удержалась я.
Макс смущенно хмыкнул.
– Ошибки молодости. Больше не повторится.
– До вечера?
Мы стояли на первом этаже. В грязные окна лестничного пролета было видно, что на улице пасмурно.
– До вечера, – отозвался Макс. – Тебя будет ждать сюрприз.
Впрочем, сюрпризы меня ждали уже в школе. Нет, вовсе не могучая троица. Я сильно опаздывала, поэтому девчонки ушли точить свои злые языки об кого-то другого. Куст белозубо глядел на меня помятыми окурками.
Зато на крыльце школы маялся хмурый Колосов. От нечего делать пинал свой рюкзак, держа его за лямку.
Я медленно подходила к Пашке и думала о том, что с нашей прошедшей встречи прошли не какие-то восемнадцать-двадцать часов, а целая вечность. Событий вчерашнего вечера хватило бы на несколько жизней, но все они достались мне одной. Катрин, готы, вампиры, разговор с Леонидом Леонидовичем, утренний визит Макса – все это сильно изменило меня. И теперь в школу шел другой человек.
А вот Колосов был все тот же. И мне стало его жалко. До слез жалко, потому что сейчас я теряла друга.
Почему любовь заставляет делать выбор? Почему она не живет рядом с дружбой? Почему обязательно надо выбирать между безумным счастьем и надежным тылом? Пашка хороший, очень хороший, но он не потерпит рядом со мной Макса. Да и Максу вряд ли понравится постоянное соседство Пашки.
В душе у меня защемило, и я на мгновение заскучала по простому и понятному, такому замечательному прошлому. Надо все потерять, чтобы понять, насколько мне было хорошо раньше. Просто ходить на тренировки, просто ездить по воскресеньям в конюшню… Просто переругиваться с Малининой, давать списывать на контрольных Маркеловой, слушать неугомонную Репину, брать диски у молчаливой Семеновой, с уважением поглядывать на здоровенного Синицына…
Прошлое вдруг окрасилось для меня в розовый цвет, прощально махнуло парусом и уплыло вдаль. И вот передо мной стояло настоящее. Заметно подмерзшее и сильно недовольное.
– Про кладбище слышала? – буркнул Пашка после минутного переглядывания.
– Говорят, готов поймали… – неопределенно ответила я. Распространяться на эту тему не хотелось.
– У нас милиция в школе. Классы прочесывают.
Я вспомнила вчерашних преследователей. Кажется, никто из них в нашей школе не учится.
– Горят костры инквизиции? – попыталась пошутить я, но Пашка только скривился.
Милиция всегда гоняла готов. В том, что на них устроили облаву, ничего удивительного не было.
– Они совсем сбрендили, хотели человеческую жертву принести.
Воздух застрял в горле, и я закашлялась. Перед глазами промелькнула криминальная сводка с моими фамилией, именем, отчеством, ростом, объемами и цветом глаз. Из особых примет могла значиться только крайняя степень глупости.
Я хмыкнула. Можно не сомневаться: милиция – дело рук Катрин. Сначала она накрутила дураков-готов на охоту, а потом, когда та сорвалась, подставила их. А они с перепугу только и могли говорить, что о жертве, которую им надо принести, чтобы стать всемогущими.
– Мишлен! – Пашка схватил меня за локоть. – Ты там была?
– Делать мне больше нечего… – выдернула я руку. – Меньше фильмы ужасов перед сном смотри!
– Гурьева, они за тобой охотились, да? – кричал Колосов мне в спину, но я, не оборачиваясь, поднималась по ступенькам к двери. – Я твоего Макса в землю вкопаю.
– Только тронь! – крутанулась я на месте. – Он вообще тут ни при чем. У этих ненормальных полнолуние! Потому им голову и сносит!
– Девчонка из твоего класса говорила, что у готов начались видения. Что к ним является кто-то.
– Наверняка обкурились, – зло процедила я, а сама подумала, что Леонид Леонидович плохо работает. Если стирать память, то уж всем.
– Гурьева, не надо!
Пашка стоял внизу около лестницы, и я испугалась, что он сейчас бухнется на колени.
– Колосов, шел бы ты на урок.
– Если докажу, что он плохой, ты его бросишь? – спросил Пашка с такой решимостью в голосе, словно прямо сейчас пойдет в наш подъезд, в мастерскую и силой вытрясет из Макса признание в его отрицательных качествах.
Я покачала головой и отвернулась.
Пашка с яростью впечатал кулак в рюкзак и побрел прочь.
Бедный, бедный Колосов… На пути изысканий его ждет жестокое разочарование – вряд ли ему удастся что-либо узнать.
Школа бурлила. То ли я не опаздывала на урок, то ли уроки сегодня отменили. Класс гудел, как расстроенный оркестр. Несчастная Маркелова сидела, схватившись за голову. Сегодня вопросов к ней было явно больше, чем она могла переварить.
– Гурьева, в чем дело? – Я и не заметила, что Роза Петровна сидит за столом, – настолько непривычно было ее видеть неподвижной. – Или прогулки по кладбищу для тебя важнее, чем уроки?
– Простите, пожалуйста, – пробормотала я, бочком пробираясь к своему месту.
– Последний год! – Вот теперь я узнавала Розу Петровну. Дождалась последнего и обрушила свой гнев на всех разом. – Вам поступать в институт! О чем вы думаете?
– А чего сразу мы-то? – пробасил Синицын.
– О тебе, Петр, я не говорю, – отрезала его из зоны своего внимания Роза Петровна.
Класс захихикал. Петьку ждало место в институте физкультуры, за его будущее никто не волновался.
– Непонятно, о чем остальные думают, – никак не успокаивалась училка. – Маркелова, ты когда на себя последний раз в зеркало смотрела?
– А чего не так-то? – заступилась за молчащую Лерку Стеша.
– Малинина, тебя забыли спросить! Ты от зеркала точно не отходишь! Все мысли свои там оставила!
– Чего вы на меня шумите? – начала злиться Стешка. Она терпеть не могла, когда на нее наезжали. – Вам не нравится, как я учусь?
– Какая учеба, если у вас одни танцульки с романами на уме! – продолжала крушить неприятеля русичка.
И тут я получила от Малининой сильнейший удар исподтишка.
– Чего вы на нас-то наезжаете? В нашем классе роман только у Гурьевой. Утром вовремя проснуться не может! Интересно, чем она по ночам занимается, раз на уроки опаздывает?
То, что у меня открыт рот, я заметила не сразу.
– Гурьева, и ты туда же? – тяжело вздохнула Роза Петровна, видимо, признав за мной вину в том, что французы спалили Москву в 1812 году. – Кто за вас думать будет, если вы уже в семнадцать лет
