Моя мечта почти осуществилась. Но вот шарканье прервалось, старик начал поворачиваться.
— Здравствуй, девонька, — удивительно молодым голосом произнес он.
По ногам электрическим током пробежала боль — от холода их свело, и я рухнула на пригорок. Подняла голову. На дорожке никого не было, и я, вместо того чтобы бежать к выходу из парка, бросилась к деревьям. Завязла. Боль сковала ноги, и я снова упала. И сразу же окружающее потеряло четкость. Вокруг — темнота и тишина, деревья слились в одну сплошную стену.
Парк был пуст. Ни любителей ночных прогулок, ни собачников, ни влюбленных. Здесь ничего не говорило, не жило, не двигалось. Он был мертв, и все больше и больше сдавался под натиском заселившейся хозяйки Смерти. Надо выбираться отсюда как можно быстрее, пока и меня не засосало в это царство мертвых.
Время остановилось. Я пыталась идти, но деревья кружили вокруг, холод сковывал, хотелось спать. А еще хотелось почувствовать под руками шероховатую поверхность березы. Всем же известно — дуб и береза силу дают, осина забирает.
Я встала, пошла, споткнулась. Что-то качнулось на моей шее. В панике решила, что уже начинаю разваливаться. Нечто холодное скользнуло по ключице. Кровь? Пальцы свело холодом, но я почувствовала ускользающий металл. Крестик. От Макса. Позвать его? А если это ловушка? Нет, не буду его звать!
Действительность перестала крутиться, парк успокоился, я с облегчением вздохнула. Послышались далекие автомобильные сигналы, слабый ветер шуршал голыми ветками, вдалеке мелькнул свет и исчез — там проехали на велосипеде с фонариком. Береза стояла всего в двух шагах от меня, и я с облегчением добрела до нее. Водила ладонью по шершавому стволу, не чувствуя, что царапаю кожу. Ничего больше не чувствуя.
А потом мне показалось, что мир рушится. Он трясся и заваливался, распадался картинками. В последний момент появился Колосов и задал свой самый любимый вопрос:
— Гурьева, знаешь, кто ты?
Я не знала.
— Вставай! — возмущенно громыхнуло надо мной Пашкино видение.
Я хотела покачать головой, но это было больно сделать, поэтому только сильнее обняла колени. Я сидела около березы. Нападавшая под дерево листва не удержала на себе снег, и даже ухитрилась еще и подсохнуть, так что сидеть было почти тепло и мягко. А тут вдруг какие-то бесцеремонные привидения заставляют меня шевелиться. Кто их придумал? Конечно, я. Вот пускай и ведут себя прилично!
Но призрак успокаиваться не собирался. Из шуршащего пакета он вынул банку, снял с нее крышку, заглянул внутрь, качнул туда-сюда, словно что-то внутри смешивал.
— Вообще-то этим велели умыться, но придется, кажется, по-другому, — задумчиво пробормотал фантом и, коротко размахнувшись, опрокинул надо мной банку.
Ледяная вода плеснулась в лицо. От неожиданности и холода перехватило дыхание. Я распахнула рот — вода стекала с меня ручьями, не давая возможности даже вздохнуть.
— Мало, — Колосов снова изучал содержимое банки. — Надо было три литра брать.
— Офонарел! — заорала я, вскакивая.
— Вот, уже лучше, — кивнул Пашка.
Это был и правда он. Джинсы, черная дутая куртка, как всегда, взлохмаченные волосы. Пока я собирала руки-ноги, пока отряхивалась и выгоняла из-за шиворота затекающие туда противные ручейки, Пашка успел поставить банку на землю, отложить пакет и достать длинный нож. Я перестала дергаться, уставившись на черное лезвие. Колосов оглядывался, словно примерял, куда после убийства пристроит мое тело.
— Ты что? — отпрянула я.
Пашка взял нож в кулак, подошел к низенькому торчащему из снега пню и воткнул его в корявый с отошедшей корой бок. Пень был еле виден, Колосову пришлось сильно наклониться. Нож затрепетал железной ручкой в паре сантиметров над землей. Удивительно было то, что воткнут он был заточенным краем вверх, острие металла дрожало перед моими глазами. Это сразу бросалось в глаза и почему-то настораживало.
— Прыгай! — приказал Колосов и, кажется, впервые оглядел меня с головы до пят, задержался взглядом на босых ногах. — Понятно, — кивнул он каким-то своим мыслям. — А обуться не судьба была? Перед свадьбой насморк схлопочешь, и все — конец торжествам. Прыгай, — подтолкнул он меня в спину.
Вода, нож… Что-то знакомое. Какой-то обряд. Нож, разрезающий связь, вода, смывающая заговоры. Я об этом читала. Ах, ну да, «Повседневная жизнь колдунов и знахарей», зелененькая такая книжечка. На обложке ворон и старуха, похожая на Бабу-ягу. Около ее ног череп.
— Шевелись, замерзнешь, — напомнил о себе Колосов.
Видение книги пропало из моей памяти.
— Не могу.
Вода привела меня в чувство, но не прибавила сил. На зубах что-то скрипело. Руки тяжелыми плетьми повисли вдоль тела. Я пыталась их поднять, но они не слушались. Ноги превратились в железные столбы.
— Надо! — Колосов снова пихнул меня в плечо, но помогло это мало.
Пашка широким движением скинул с себя куртку, набросил мне на плечи. В следующую секунду он поднял меня на руки, и я взлетела в воздух. Поднял легко, словно пушинку. А я всегда себя считала человеком не легким. Не в смысле характера, а в смысле веса.
Колосов сделал шаг назад, оттолкнулся ногой. Я зажмурилась.
«Тонк, тонк, тонк», — затрепетало в душе.
«Ах!» — оборвалась внутри какая-то струна.
Пашка тяжело приземлился, по инерции чуть пробежал вперед, упал на колено, негромко чертыхнулся. Плечом я почти коснулась земли, но он удержал меня, подбросил, уверенней перехватывая руками.
— Ничего, ничего… — тяжело дышал он.
Меня словно заморозило — как обхватила его за шею, так и не могла отпустить. Пашка с тревогой посмотрел мне в лицо.
— Ну, что? — спросил.
Держать меня ему было тяжело, и он присел на одну ногу, устроив меня на согнутом колене. Ему приходилось наклоняться ко мне, потому что руки свои я так и не разнимала.
— Подожди…
Что-то такое внутри произошло, словно до сих пор силы ко мне не пускали, а теперь плотина сломалась — и все недопройденные шаги, недоделанные дела ринулись к ногам и рукам. Мне стало жарко, захотелось вскочить и куда-нибудь побежать.
— Что это? — прошептала я.
На зубы снова попала какая-то песчинка. Я расцепила руки, сплюнула на пальцы черные соринки.
— Уголь. Полезно. — Пашка говорил коротко. — От волков вроде бы помогает.
— Я не о том. Со мной что?
Мне захотелось слезть с Пашкиных рук. Он выразительно поглядел на мои босые ноги, но меня сейчас это мало волновало. Тело плавилось от странного жара, идущего изнутри. Я давно не чувствовала в себе такой силы. В кончиках пальцев рук и ног бегали неприятные мурашки, словно я ухитрилась одновременно отсидеть и то и другое, а вот теперь освобожденная кровь бежала по венам.
— Выздоравливаешь, наверное. Все, как по рецепту. — Колосов перехватил меня, чтобы я не могла сама встать. — Давай! Как там у вас? Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой! — Он вопросительно посмотрел на меня. — Не так? А как? По щучьему веленью, по моему хотенью… — Снова выжидательный взгляд. — Чего ты молчишь?
— Что я должна говорить? — Его слова меня смутили.
— Ты у меня спрашиваешь? Лучше расскажи, в какую опять историю влипла! Я такой бредятины в жизни не слышал!
Захотелось уйти. В чем меня Пашка обвиняет? Я встала с его колена. Подошвы тут же запросили
