я буду принужден считать, что работа ГПУ считается второстепенной и обращусь к выполнению работы более важной (видимо) военной, где я найду, вероятно, большее применение.
Без инструкторов школу открыть нельзя, без школы нельзя получить китайских работников, без работников нельзя организовать дела. Отвечать за невозможную организацию я не считаю себя вправе».[726] Он напоминал, что когда он уезжал, ему было обещано («и даже подтверждено честным словом»), что будут немедленно посланы Браиловский и Катюшин[727] по линии ГПУ и кто-либо из работников по линии Разведупра. «Я позволил себе еще в Пекине высказать свое сомнение в выполнении этого обещания, — писал он. — Сейчас я принужден убедиться, что поступил неправильно, уехав, не дождавшись обещанных людей. По меньшей мере странно думать, что можно работу ГПУ организовать, не дав ни одного человека». [728]
Он отмечал, что его личный состав, ведущий инструкторскую работу, составляет всего 2,5 человека: это Никитин[729] (чтение лекций в школе, составление инструкций, организационная работа, руководство агентурой, информационная работа по английской прессе), Михайлов[730] (ведение всех дел, вербовка и связь с иностранной (не китайской) агентурой, учебная часть школы, часть лекций в школе, ведение финансовой отчетности) и Фрэд Бородин[731] (используется только в свободное время, так как имеет постоянную работу: ведет работу как английский секретарь коллегии, информационная обработка английских материалов).
«Если я один и могу что-либо сделать, хотя бы в качестве рядового уполномоченного, инструктируя агентов, без переводчика я обречен на сидение сложа руки. Здесь переводчиков нет, а те, которые есть, загружены работой и выделены быть не могут, — писал один из агентов в Центр. — А обещанный мне Ли не едет. Оставляю Вас судить, можно ли вести работу или нет без переводчика. Разговоры об английском языке чепуха. Из партийцев по-английски говорят очень мало, а спекулянта для переговоров, даже лекций, не говоря уже об агентурных материалах, брать не решаюсь».[732] Видимо, поэтому 26 октября 1925 г. Китайской комиссией Политбюро ЦК РКП(б) было принято постановление: «Считать необходимым создание в Москве школы переводчиков на 100 человек».[733]
В Северные армии в 1925 г. были направлены две группы военных советников — Калганская (основная) и Кайфэнская, координировавшая работу с калганской группой.
Однако считалось, что военных советников в Китае явно не хватает. «Наши финансовые затруднения не позволяют нам содержать значительное число наших военных советников в Китае, — сообщал в письме наверх 18 марта 1926 г. Сейфуллин (А. Я. Лапин). — В этих условиях требования к работникам, назначенным в Китай, особенно повышаются: в мирное время они должны быть педагогами, организаторами и даже «книжниками», а в военное — оперативными советниками. В прошлом подбор наших работников не удовлетворял перечисленным требованиям: это наряду с прочими причинами влияло на неполноценность нашей работы в Китае».[734]
В ночь с 31 июля по 1 августа 1927 г. части Хэ Луна, Е Тина и Чжу Дэ подняли восстание в Наньчане. 1 августа на объединенном заседании представителей КПК и левого Гоминьдана были сформированы руководящие органы восстания и приняты программные документы. Повстанцы объявили о создании Революционного комитета Гоминьдана, большинство членов которого составляли коммунисты. В силу ряда причин, главным образом спада массового движения, восстание в Наньчане не привело к образованию нового центра революционной борьбы. 5 августа повстанческая армия, насчитывающая около 15 тыс. штыков, ушла из Наньчана. Фактически восстание потерпело поражение.
14 сентября 1927 г. в Москве в IV управлении штаба РККА было проведено совещание «по разбору Наньчанского восстания». Среди участников совещания в его стенограмме значатся: В. Е. Горев, М. М. Чхеидзе,[735] А. Н. Черников, [736] И. И. Василевич,[737] Е. В. Тесленко,[738] И. Я. Зенек, Г. Б. Скалов, К. Я. Волдин,[739] Сергеев, А. Н. Грей, И. К. Мамаев, М. Г. Ефремов, В. П. Рогачев. С основным докладом и заключительным словом выступил Горев.[740]
В 1925–1927 гг. корреспондентом ТАСС в Китае (какое-то время, находясь и в Кантоне) работал И. М. Мусин.[741] Он поставлял М. В. Фрунзе уже в 1925 г. краткие, но достаточно объективные сведения о положении в Гуандуне. Именно от него в конце мая 1925 г. были получены сообщения о борьбе Гоминьдана с федералистами весны—лета 1925 г. и первые сообщения о начале «движения 30 мая 1925 г.» в Шанхае. Ему же принадлежал прогноз о потенциальной возможности Гоминьдана выступить в военный поход уже весной 1926 г.[742]
Предположительно И. М. Мусину принадлежит письмо Г. Н. Войтинскому от 2 марта 1926 г., где предлагалось создать Китайско-русское телеграфное агентство с центром в Пекине и ответвлениями в крупных портовых городах страны.[743] Ему же принадлежат очень интересные «Тезисы о задачах КПК в Кантоне» от 24 апреля 1926 г.[744] Судя по этим материалам, И. М. Мусин в эти годы, видимо, был связан с разведкой.
Калганская, Кайфэнская группа советников, Кашгар
В то время как М. Бородин, Синани (Г.Б.Скалов), Кисанька (Н.В. Куйбышев) и другие совесткие советники работали на юге в главном центре Гоминьдана, на Север также были направлены советские военачальники, имевшие большой боевой опыт. Москва возлагала большие надежды на маршала Фэн Юйсяна как на единственного китайского военачальника, которого, по ее мнению, можно противопоставить Чан Кайши. Калганская группа советников начала работать в 1-й Национальной армии Фэн Юйсяна, штаб которой располагался в Калгане. Она состояла в апреле 1925 г. из прибывших 29 военных советников- инструкторов, двух политических работников, одного врача и четырех переводчиков,[745] через пять месяцев, в сентябре, увеличившись до 35 советников, в январе—феврале 1926 г. — 36 советников, марте 1926 г. число советников уменьшилось до 27 человек. Кроме того, в группе работали прибывшие из СССР технические специалисты.
Первым руководителем Калганской группы был в 1923 г., кончивший Высшие академические курсы и перед саом поездкой в Китай, Работавший инспектором РККА, Витовт Казимирович Путна (1894–1937), коммунист с дореволюционным стажем, по возвращении из Китая был военным атташе в Японии, Финляндии, Германии, Англии, а с мая 1925 г. — Виталий Маркович Примаков (Лин, Г. Аллен, 1897–1937), один из организаторов Красной Армии на Украине. Начальником штаба был Иван Корнеев (Андерс, 1890 г. рождения). Участник Первой мировой войны и гражданской войны в России. Окончил Военную академию РККА. Как вспоминала переводчица, работавшая в штабах наших военных советников в 1925–1927 гг. и в аппарате главного политического советника М. Бородина, Б. В. Вишнякова-Акимова, «отовсюду, где ему приходилось бывать по делам группы, он привозил подробное описание местности, экономики, положения населения и народного быта».[746] В числе советников были прибывший в Китай в апреле 1925 г. Н. Ю. Петкевич (Дюфрен — 1895 г.) — военный советник по артиллерии, участник Первой мировой войны и гражданской войны в России, А. Я. Климов,[747] окончивший Академию Генштаба старой армии П. П. Каратыгин (Рагби), Б. А. Жилин.[748] В 1925–1926 гг. военным советником Калганской группы был В. М. Акимов (Петя Силин — Бе Цзя),[749] он преподавал на курсах офицеров пехоты по переподготовке, в 1926–1927 гг. — Гуанчжоуской группы, работал в школе Вампу, был советником 2-й пехотной дивизии 1-го корпуса Национально-революционной армии. Участвовал в штурме Учана. Трое — А. Вихрев (1902 г., убит в монгольской степи в Ганьсу в 1926 г.),[750] Балк (умер от заражения крови в начале 1926 г. Похоронен в Пекине), и С. С. Чекин (Сергеев)[751] как военные советники по бронепоездам руководили постройкой трех бронепоездов. С ними работал военный советник
