«Вот-те нате, – подумал Виктор Панкратович. – Сейчас превратится, чего доброго, в какого-нибудь гаврика, а мне нынче кадрами разбрасываться ни к чему – только-только начали вроде срабатываться... Да, тут со словами-то надо поосторожнее...»
– Но, принимая во внимание преклонный возраст и отличные производственные характеристики, – поспешно сказал король, – ранее наложенное взыскание снимается...
Калидор очень резво привстал и выпрямился.
– Благодарю тебя, милосердный владыка!
– А ты, Тубаретыч, – обратился король к начальнику стражи, – обеспечь надлежащее хранение, разработай систему допусков, а то ведь ты меня знаешь!
Начальник стражи согнулся в поклоне, соображая, как бы ему половчее устроить систему допусков.
– Первый отдел организовать надо, – подсказал Виктор Панкратович. – Посади туда ветерана ненадежнее, из старой гвардии – есть, поди, такие?
– Даже один участник битвы при Шершавой Заводи имеется! – похвастал Тубарет Асрамический.
– Вот видишь, а ты говоришь...
– Только, знаешь ли, государь, – сказал начальник стражи, – ветерану этому и доселе чудится, что славная битва не кончилась: рубит мебель, посуду бьет, слуг кусает. Мы его в особом помещении держим на цепи.
Виктор Панкратович задумался.
– А-а, тогда отставить. Беречь старика надо, мало у нас таких. Вы ему вот что, пенсию увеличьте...
Прямодушный Тубарет хотел было сказать, что упомянутый ветеран, даром что больной, после той битвы приволок в родовой замок полсотни возов добычи и ни в чем, кроме здравого рассудка, не нуждается, но Калидор подмигнул ему так, что начальник стражи все понял: пенсию эту делить им напополам.
– Мы, старые солдаты, не забудем твоей щедрости, государь! – провозгласил канцлер от чистого сердца.
– И вообще, товарищи, мы чем-то не тем занимаемся, – сказал Виктор Панкратович, обращаясь непосредственно к следящему кристаллу. – Какая-то шумиха, какая-то политическая трескотня... Поменьше слов, побольше настоящего дела. Вот нас тут трое – можем первичную организацию учредить. Разве вы не хотите стоять у ее истоков?
– Хотим, хотим! – обрадовались неизвестно чему Калидор и Тубарет. Оба подозревали, что истоки эти должны уходить непосредственно в королевскую казну.
– У нас особый случай, – продолжал наращивать темпы Востромырдин. – Придется мне самому вам рекомендации давать. Потом уж начнем к людям присматриваться, выбирать достойных, крепить свои ряды.
Виктор Панкратович увлекся, напряг все мышцы памяти и, как по писаному, начал излагать статью «Авторитет коммуниста» из соответствующего словаря-справочника:
– Человек вступил в партию. Что в этот день изменилось в его жизни? Вроде бы ничего особенного не произошло. Завтра, как всегда, включит он свой станок, сядет за руль автомашины или спустится в забой. Займется своим привычным...
– Погоди, государь, – дерзнул Тубарет. – Прости своего верного слугу, но чтобы я, великий герцог, спускался в забой, где одни презренные преступники искупают тяжким трудом свои грехи? За что, государь?
– Да это так, для порядка, – шепотом пояснил Виктор Панкратович. – Какой такой забой, сам понимаешь. Лучше, конечно, когда из самой гущи, но ведь у нас особый случай. И Владимир Ильич из дворян, и Феликс Эдмундович, так что ты не смущайся и не сомневайся. Ну так вот, существуют истины, не требующие доказательств. Одна из таких истин в том, что авторитет коммуниста в коллективе – это хоть никем и не писанная, но тем не менее самая надежная характеристика его деловых и политических качеств, идейной убежденности, моральных принципов. И конечно же, такой авторитет достигается не высотой занимаемого поста и не красивыми речами. На страницах нашего календаря рассказывается...
Фиолетовые глаза канцлера и Тубарета замутились и посоловели. Королевские речи обволакивали их сознание незримой плотной пеленой. А Виктор Панкратович разошелся не на шутку:
– Последовательность и целеустремленность в мыслях и поступках, высокая идейная убежденность, внимание к людям, обостренное чувство нового, единство слова и дела – по этим качествам узнавали и узнают партийца в народе. И смело идут за ним на подвиг в труде, как шли на ратный подвиг в годы суровых испытаний!
Канцлер потряс головой:
– Так ты новый рыцарский орден желаешь учредить, государь? Их у нас, правду сказать, хватает: орден Желтого Ромба, орден Любителей, орден Боевой Клюшки... Но они себе много воли берут, от налогов бегают, устраивают самочинные походы, и в правилах у них тоже так записано: вина помногу не пить, мирные дома не зорить, рыцарское слово твердо, что меч листоранский, и всякое такое. Но сам понимаешь – и пьют, и жителей обижают, и с врагом запросто могут стакнуться... Хм, а ты верно придумал. Такой орден собрать, чтобы все прочие поприжал!
– Это у вас неправильные ордена, незаконные, – сказал Виктор Панкратович. – С феодальным уклоном. Придется их распустить. А пока суд да дело, соберем-ка мы пленум по сельскому хозяйству. Продовольственную-то программу надо выполнять или нет?
Канцлер и начальник стражи вздохнули, переглянулись и сказали, что конечно надо.
ГЛАВА 8
– Пойдем, пойдем отсюда, – тянул капитана за рукав Шмурло. – А то другие появятся.
– Обожди, дело есть, – сказал Деряба. Он вернулся к порожней шкуре, задрал бутылочную голову зверя и обломком дубинки, который все еще оставался у него в руке, стал выковыривать из пасти огромные
