пошутил Щаденко.
- С себя и начни, - сказал Климент Ефремович.
3
Тридцать четыре коммуниста, в том числе два десятка москвичей, прибывших в одном поезде с Ворошиловым, готовы были отправиться в дивизии, чтобы стать комиссарами полков, эскадронов и батарей. Перед отъездом Климент Ефремович собрал их в политотделе, чтобы сказать товарищам напутственные слова, поделиться своими впечатлениями и соображениями.
- Начну с фактов, они красноречивые. Мало у нас в армии членов партии, очень мало. По сути дела, вот в этой комнате находится десятая часть всех наших коммунистов. Горстка, - Ворошилов развел руками. - А наиглавнейшая задача сейчас - усиление влияния партии буквально во всех частях и подразделениях. Пусть каждый коммунист подготовит двух-трех человек, поможет им вступить в наши ряды. Коммунистов больше среди командного состава, в штабах, ну и, естественно, в политотделах. А низовое звено, основное звено, - это полный пробел у нас, дорогие товарищи... Теперь дальше. Из кого состоит наша Конная армия? Главным образом из бедняков и середняков с Дона, с Кубани, со Ставрополья. Рабочих примерно процентов двадцать - двадцать пять, и почти все они в одиннадцатой дивизии. Там, кстати, и членов партии больше.
- Туда никого сейчас не посылают, - сказал Елизар Фомин.
- Да, товарищи, вы будете работать в «коренных» наших дивизиях, как называет их Семен Михайлович Буденный. В шестой и четвертой. Бойцы и командиры там умелые, много раз доказывали в сражениях свою преданность революции, врагов ненавидят лютой ненавистью. Но какова эта ненависть? Она стихийная, слепая. Люди сражаются против тех, кто их угнетал и притеснял, а ради какой жизни - многие не понимают или представляют очень смутно. К тому же нам нельзя закрывать глаза на то, что крестьянин по натуре мелкий собственник со своей особой психологией. И освободиться от этой психологии, от въевшихся привычек не так-то просто. Отсюда и партизанская вольница в некоторых подразделениях, отсюда случаи моральной и политической неустойчивости. А ведь мы создаем Красную Армию - армию нового типа, со строгой, сознательной дисциплиной...
Климент Ефремович передохнул, но, заметив, что в последнем ряду по-ученически поднялась чья-то рука, продолжал, чтобы не потерять нить мысли:
- Вопросы потом, товарищи... Хочу особо подчеркнуть, что даже среди командиров немало таких, которые слабо разбираются в политике. Спроси у такого, за что сражается, и он не сможет ответить, запутается. А ведь у нас война гражданская, классовая, в которой каждый наш боец должен четко видеть свою цель, чтобы никакая вражеская пропаганда, никакие крутые повороты не сбили с верного пути. Конечно, боевое мастерство, смелость и лихость наших кавалеристов очень важны, но не менее важно понимание того, ради чего идут люди в кровавую схватку. А кто, как не мы, может и обязан донести до сознания каждого бойца идеалы нашей партии?! И не только до сознания, но постараться, чтобы все конники сердцем приняли великие идеи коммунистов. Для этого нам самим нужны глубокая убежденность в правоте нашего дела, трудолюбие, большое упорство. Не думайте, товарищи, что вас с нетерпением ждут в полках и встретят теплыми объятиями. Если и встретят, то далеко не везде. Авторитет комиссаров среди наших кавалеристов не так высок, как в других соединениях Красной Армии. Политсостав здесь был немногочисленный и не ахти как подготовленный. Политработники приезжали в эскадроны редко и вроде бы как контролеры, вместо того чтобы сражаться рядом с бойцами, подавать пример в трудные минуты. Отсюда - определенное недоброжелательство со стороны некоторых командиров и бывалых кавалеристов. Чему, дескать, научит нас такая птица залетная?! Все это вам необходимо учитывать, приступая к работе. Надо прежде всего стать своим среди бойцов, жить их жизнью, делить их тяготы, тогда к голосу вашему будут прислушиваться...
Ворошилов взял со стола стопку листков. Их перед самым началом совещания привезла из типографии Екатерина Давыдовна, неприметно сидевшая теперь у дальней стены, Климент Ефремович изредка поглядывал на жену. Волосы ее собраны сегодня большим пучком, платье черное, строгое.
- Сейчас, товарищи, все вы получите инструкцию военным партийным ячейкам, которая утверждена Центральным Комитетом. Хочу выделить некоторые пункты, особенно важные для нас с вами. Здесь сказано, что на партийные ячейки возлагается обязанность проводить в жизнь все постановления руководящих партийных организаций и учреждений. Подчеркиваю это. Далее. Коммунисты должны показывать пример беззаветной храбрости и стойкости в бою, терпения, выносливости во всех трудностях и лишениях боевой обстановки... Обратите внимание: партийные ячейки не вмешиваются в распоряжения командного состава... И еще: партийная ячейка призвана всеми мерами поддерживать и укреплять доверие к комиссару, как к руководителю политическому, и к командиру, как руководителю боевому. Запомните эту четкую и точную формулировку. И ни на минуту не забывайте о том, что вы - представители большевиков, по вашим делам, по вашим словам, по всей вашей жизни будут судить о коммунистах, вообще о нашей партии... У меня все. Теперь слово Екатерине Давыдовне.
Легкий шумок прошелестел в комнате, головы разом повернулись к женщине, и Климент Ефремович почувствовал раздражение, которое испытывал всякий раз, когда замечал повышенное внимание к жене. И в ссылке, и на фронте, скитаясь вместе с мужем, Екатерина Давыдовна часто оказывалась единственной среди мужчин. Всякое бывало: и удивлялись, и радовались ее присутствию, и ухаживать пробовали. А он злился, хотя прекрасно знал, что для этого нет никаких оснований. В этой ревности он не признался бы даже самому себе. Впрочем, приходила несколько раз мысль, - может, они всегда вместе не только потому, что Катя стала его душевной опорой и добрым советчиком, источником уверенности и радости, но еще и потому, что он, пусть даже неосознанно, опасается: находясь вдали от него, она будет говорить с кем-то низким, приглушенным голосом, каким говорит только с ним, глянет на кого-то другого с таким же теплом и доверием...
Нет, лучше не разлучаться!
Он и сейчас любовался женой, втайне радуясь ее чувству меры. Она всегда оставалась женщиной, причем красивой, но в любой обстановке умела держать себя так, что эта женственность и красота не бросались в глаза.
- Я коротко, совсем коротко, - сказала она улыбаясь. - У нас налаживается регулярный выпуск армейской газеты «Красный кавалерист». Но велик ли прок, если в частях очень много неграмотных бойцов? Слишком много. Конечно, газету и читают, и перечитывают вслух, да ведь далеко не для всех. Разве мы сумеем в полную меру вести нашу агитацию и пропаганду, если не сможем использовать для этой цели печатные материалы? И просто по-человечески: разве допустимо мириться с тем, что у нас столько бойцов не умеют читать и писать?!
- После войны обучим, - добродушно пробасил кто-то.
- Почему же после, товарищи?!
- Других забот хватает!
- Других, говорите? - прищурилась Екатерина Давыдовна. (Климент Ефремович усмехнулся и чуть заметно повел плечами: ну, зацепили, сейчас она выложит... С виду тихая, многие обманывались...) - А в Москве забот мало? У Центрального Комитета партии их меньше, чем у нас? Здесь сидят товарищи, которые прибыли в армию со всероссийских курсов по внешкольному образованию. Что, у партии других хлопот не было, кроме того, чтобы собрать их в столицу со всех губерний, специально готовить для борьбы с неграмотностью?! А в октябре к ним на курсы даже товарищ Ленин приезжал. Правильно я говорю?
- Было! - подтвердил Лесков.
- Хотя у Владимира Ильича забот побольше нашего... Дело в том, товарищи, что партия вперед смотрит, заботится о будущем рабочих, крестьян и красноармейцев. Партии нужны сознательные, убежденные борцы. Поэтому обучать людей грамоте - наш прямой долг.
- Тем более что есть люди с тех самых курсов, - поддержал Климент Ефремович.
- Им в первую очередь книги в руки, - на полном лице Екатерины Давыдовны появилась милая улыбка. - Они начнут, а мы все поддержим!
